День 1. Противомалярийные таблетки оказались не самым приятным лекарством: от них развивается бессонница, а у некоторых даже легкая депрессия. Но не пить их нельзя, равно как и не делать прививку от желтой лихорадки. Справку при въезде не попросят, но врачи настоятельно рекомендуют…
В аэропорт Найроби мы прибываем за полночь. Сонный работник паспортного контроля, сидящий даже не за стеклянной перегородкой, а просто за столиком, за $50 клеит в паспорта визы и вписывает в них имена и фамилии. Мою длинную фамилию, которую не может с первого раза выговорить ни один иностранец в мире, пограничник сокращает до первой буквы – и правда, к чему чернила переводить!
День 2. Наш следующий аэропорт — Малинди. В ожидании гида мы разглядываем туристов, удивляясь тому, что в основном это итальянцы. Уже потом я узнала от нашего темнокожего гида Эрика, что в Малинди живет целая итальянская диаспора. Итальянцы владеют здесь виллами и приезжают отдыхать в свои длинные отпуска. За пределами туристско-береговой линии города, смахивающего больше на деревню (как, впрочем, все города Кении, за исключением столицы Найроби), царит настоящая нищета: обшарпанные здания, огромные лужи, уличные помойки, лачуги и оборванные ребятишки. Как же здесь живут итальянцы? Почему не благоустроят территорию? На этот вопрос гид ответил, что они попросту не выходят из своих вилл в сторону, противоположную пляжу.
День 3. Мы отправляемся на экскурсию в древний город суахили Геди, построенный в XIII столетии и четыре века спустя покинутый жителями. От многих домов остались лишь каменные фундаменты, но сохранились руины дворца султана, двора для приемов, мечети, медресе, бассейнов и фонтанов и даже древний общественный туалет. Археологическая зона, занесенная в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, спрятана в лесу с огромными баобабами, тамариндами, махагоновыми деревьями и тиком. На одном из деревьев есть смотровая площадка, и мы поднимаемся, чтобы понаблюдать, как мистический город тонет в кроваво-красных лучах заката.
День 4. Переезжаем в Укунду. Торговцам на пляже удалось нас разжалобить: «Мадам, купите ракушки, из-за этих проклятых сомалийцев туристов мало, нам трудно зарабатывать и нечего есть!» Понимаем, что расхожая фраза «А в Африке дети голодают» на этой земле теряет свою абстрактность, потому что голодают они буквально тут, за углом, и сдаемся. Денег с собой нет, обещаем отдать завтра перед отъездом.
О сомалийцах здесь мы слышим постоянно: восточное побережье Африки граничит с Сомали, и недавно на одном из курортов, например, сомалийские бандиты напали на семейную пару из Англии – мужа убили, а жену взяли в заложники. К счастью, наша Укунда расположена довольно далеко от границы.
Тремя часами позже показываем трофеи бармену Томасу. Он хмурится и спрашивает, знаем ли мы, что, во-первых, не можем легально вывезти ракушки из страны, а во-вторых, поощряем бездельников. «Эти люди разжалобили вас, мадам? А вы не спросили, почему они не хотят работать, как я? Работы хватит на всех! Но, конечно, лучше насобирать того, что под ногами валяется – это ведь не стоит труда, вы и сами можете это сделать! Эти паршивцы думают, что доллары у вас на деревьях растут! Верните им завтра их товар вместо денег. Вежливо скажите, что боитесь властей в аэропорту».
При слове «сомалийцы» Томас заводится еще больше – это действительно проблема. И не только из-за того, что рушится туррынок. Томас живет с сыновьями в деревне на границе, и набеги жителей соседней страны за домашним скотом – дело обычное. «Но мы поступаем хитро, — улыбается Томас. – Мы ждем, пока они переведут все патроны на коров и птиц, а потом выходим с ружьями и ножами и вяжем этих негодяев. Мы их не убиваем, нет, – но, поверьте, мадам, в том виде, в котором мы их отпускаем, они долго не проживут. А иначе с ними нельзя! – вдруг яростно выкрикивает он, словно пытаясь оправдаться. – Перережут всю скотину — мы с голоду умрем!»
День 4. День начинается в шесть утра: наконец-то мы садимся в джип и едем в саванну. Наш путь лежит в национальный парк Восточный Цаво, и жить мы будем в настоящем лодже – отеле, предназначенном специально для сафари-экспедиций и стоящим посредине дикой природы. По дороге в лодж Эрик инструктирует нас, как вести себя на сафари. Во-первых, не выходить из джипа, за исключением специально отведенных мест. А то недавно вот так вышли двое местных полицейских, пардон, справить малую нужду – и одного слопал лев! Крыша джипа поднимается, чтобы за животными можно было наблюдать и фотографировать их без стекла, причем с довольно близкого расстояния – автомобиль они не воспринимают как угрозу и, если не шуметь, почти не реагируют. Особенно не рекомендуется шуметь рядом со слонами – последствия могут быть плачевными. В парке можно увидеть всю большую пятерку: льва, леопарда, буйвола, слона и носорога. Чтобы увидеть кошачьих, нужно выезжать засветло, когда животные охотятся; позже они отдыхают в кустах, и увидеть их сложнее.
Прибываем в лодж. Территория ничем не огорожена, поэтому ходить по ней разрешается только в сопровождении сотрудника отеля – вооруженного рейнджера. Наконец-то можно полностью отдохнуть от цивилизации: телефона в номере нет, интернета тоже, да и роуминг так себе — в общем, из достижений XXI века только туалет и душ, в который каждое утро служащий отеля наливает воду. Домик стоит на сваях, одна стена, полы и двускатная крыша у него деревянные, а все остальное – брезент, застегивающийся на молнию. Такая штука в условиях саванны практичнее, чем дверь, под которую могут заползти змеи и прочие нежелательные гости. Вокруг кровати – противомоскитная сетка; впрочем, без средства против комаров на теле после полудня лучше не ходить – съедят!
После ланча едем на водопады Лагардс. Нас сопровождают два рейнджера, отец и сын. Младший – очень красивый парень, мог бы стать фотомоделью, но предпочел занятие для настоящего мужчины — ходить с ружьем по саванне. Вдали, в реке, виднеются коричневые уши – это купается стадо бегемотов. Кто-то из наших радостно бросается к животным, и такое поведение совсем не нравится молодому человеку с ружьем: по правилам безопасности мы должны следовать за ним, а не бежать впереди паровоза, потому что это вам никакой не зоопарк! У бегемотов здесь своя жизнь, вмешиваться в которую не стоит.
Рейнджеры в Кении – привилегированные госслужащие. Они защищают людей от зверей, а зверей – от людей, то есть браконьеров. Говорят, благодаря введению института рейнджеров браконьерство в Кении практически сошло на нет.
Уезжаем на закате. Ложимся спать в десять вечера, в это время в лагере выключают свет. Меня провожает до домика охранник-масай при полном параде – с костяными серьгами и бусами, в красном клетчатом балахоне, из-под которого торчит синий. Подъем предстоит ранний, завтра едем на сафари высматривать льва или леопарда.
Ночь выдалась неспокойной: сначала жутко кричала какая-то птица, потом послышалось топанье и хрюканье – совсем рядом с домиком! Пришлось достать беруши.
День 5. Встали в 5.30 утра. Уже светло. Садимся в джип, больше похожий на нашу «газель». Сегодня у нас поездка в Западный Цаво, а по дороге – встреча с четвероногими.
Первым попадается шакал – он мирно сидит под кустом и приветливо нам улыбается. А вот и стадо зебр – из зарослей торчат их полосатые бока. Едем дальше – вот пасутся жирафы, похожие на телекоммуникационные вышки. Еще через пятьсот метров видим спускающегося с горы буйвола. В общем, за день мы встретили множество четвероногих, и даже стадо слонов, которые возились в луже; но льва и леопарда так и не было.
Под вечер прибываем в Западный Цаво и селимся в другом лодже. Западный Цаво более лесист, хотя и расположен в полупустыне. Садимся ужинать в ресторане под открытым небом. Напротив в облаках видна гора Килиманджаро, а в двухстах метрах – болотце, в котором шумно купаются штук шесть бегемотов. «Они здесь живут, это семья, — рассказывает менеджер отеля. – Не бойтесь, они вас не тронут, если сами к болоту не полезете». Лезть к болоту категорически запрещено: ходить можно только по специальным каменным тропинкам. На мостике через болото торчит табличка: «Осторожно, здесь проходят крокодилы». По пути к нашему домику встречаем жирафа, безмятежно жующего листья с дерева. Он даже не смотрит в нашу сторону.
День 6. В шесть утра выезжаем на сафари, а оттуда – в деревню масаев. Кто-то сказал нашему гиду, что видел на полпути к деревне льва. Весь путь проводим стоя, с камерами наготове, напряженно всматриваясь в каждый куст. Вот кто-то кем-то позавтракал – на песке лежит куча костей. Живых зверей тоже полно, но кошек нет!
Вдруг натыкаемся на неподвижно стоящего жирафа, а в метре от него видим гиену. Присмотревшись, обнаруживаем рядом с жирафом лежащего на траве мертвого жирафенка. Эрик говорит, что, скорее всего, его задрали гиены, и рядом стоит убитая горем мать. И почему она не затопчет эту чертову гиену?
Масаи встречают нас женско-детским коллективом: мужчины в это время года уходят на три месяца в саванну пасти скот, оставив «на хозяйстве» лишь пару стариков. По совету гида, мы привезли с собой чупа-чупс и раздаем леденцы детям. Чумазые, босые ребятишки тут же начинают выхватывать конфеты и едва не дерутся. Нас встречает жена вождя Мария в пестром платье, с бусами из бисера в несколько рядов и огромными, размером с монету, дырками в ушах. Она показывает нам низкие глиняные домики – чтобы войти, нужно нагнуться. Внутри темнота, окон нет, тускло горит лампада. По-английски говорит только дочь Марии, отличающаяся от всех каким-то умным, осмысленным взглядом. Кажется, ей поднадоело общество соплеменников, и она охотно рассказывает о себе. Потом женщины в пестрых нарядах громко поют национальные песни и танцуют, после чего у них полагается купить бисерные поделки, вывешенные для гостей на плетеном «стенде». Деньги нужно отдавать Марии, и тут уже среди женщин дело едва не доходит до драки – так горячо они выясняют, кто какие бусы делал и кому принадлежат желанные шиллинги.
Возвращаемся в лодж и снова натыкаемся на нашу самку жирафа. Прошло часов восемь, но она все так же стоит, склонившись над детенышем, вот только вместо гиены прилетела стая грифов. Птицы дерутся, поднимая крыльями пыль, а жираф все стоит, словно не замечая хищников. Эрик говорит, что траур у жирафов длится три дня. Все это время мать будет стоять у останков, невзирая ни на погоду, ни на незваных «гостей». А потом – уйдет.
Вечером решаем, ехать ли завтра снова на сафари. Все устали от ранних подъемов, осушающего африканского ветра и яростного солнца, но азарт встретить льва или леопарда пересиливает. Кстати, в новом лодже, где мы проведем эту ночь, существует услуга: если ночью к отелю придет животное, которое гость хочет увидеть, сотрудник может разбудить его телефонным звонком – рейнджеры ведут круглосуточное наблюдение. Надо только назвать номер комнаты и животное своей мечты. Что и было сделано. Но мой леопард так и не пришел.
День 7. Почти весь день мы проводим в полупустыне, питаясь сухим пайком. По дороге встречаем группу туристов-англичан, которые взахлеб рассказывают, как час назад видели льва на водопаде. Едем туда – никого. Водитель другого встречного джипа сообщает на суахили, что полчаса назад видел в горах леопарда. Но нам, увы, опять не повезло… Пора возвращаться в отель. Завтра лететь домой.
Мы едем по красной песчаной дороге, которая резко переходит в бело-желтую, потом – в черную, затем начинается земля какого-то свекольного цвета. От солнца, ветра и хронического недосыпа путаются мысли. И как раз тогда, когда мне начинает казаться, что мы будем ехать вечно, из-за деревьев появляется он — мой леопард. Вот только фотографировать его сил у меня уже нет.
Текст и фото: Мария Желиховская