Мебель производила и продавала большая семья индейцев пурепеча из Мичоакана. Они разместились со своей продукцией прямо на бульваре и собирались провести таким образом месяц, дежуря там по ночам по двое. Сбоку пристроилась маленькая будочка компании городских перевозок. Индеец, что нас обслуживал, был очень обходителен и вежлив, хотя и неразговорчив. Он предложил свою помощь в погрузке и выгрузке и, следовательно, должен был сопровождать нас в пути.
В день покупки, приближаясь, мы еще издали заметили группу людей в ярких национальных одеждах, которые что-то бурно выясняли у продавцов мебели. В стороне, опустив голову, стоял парень, который договорился с нами насчет перевозки. Хозяйка «торговой точки» – мать парня – пояснила нам: «У него семейные проблемы. Родственники его жены пришли забрать ее. Она не хочет больше с ним жить». Без ее пояснения мы бы не поняли, в чем дело, поскольку весь диалог происходил на индейском диалекте.
Сеньора продолжала: «Знаете, у нас не женятся просто так. Жених должен отважиться на похищение невесты, а она и ее родители должны сопротивляться по-настоящему. Но он пошел и договорился с ее родителями, а потом формально ее украл. До этого они почти не были знакомы. После похищения мы сделали все как положено: пошли и предложили им наш «пердон» (извинения), принесли подарки и договорились о свадьбе. Но в ее глазах он, видимо, так и остался мужчиной только наполовину, потому что не смог ее выкрасть как надо. Не уважает она его. Отказывает в близости, а если он настаивает, ведет себя, как сумасшедшая, и бьет его. Не хочет с ним быть. Плачет ночи напролет. И вот теперь пришли за ней… Но мебель-то он вам отвезет, как обещал, не беспокойтесь. Мы тут все сами решим, без него. Это ведь дело семейное».
По дороге парень был задумчив и на наши вопросы об индейских традициях или попытки утешить его отвечал односложно. Зато шофер – индеец из той же общины — прочитал нам целую этнографическую лекцию. Он рассказал, что его мать и отец тоже почти не были знакомы до замужества, только издали поглядывали друг на друга в церкви или на улице. А потом отец, предварительно выяснив у невесты, что и в самом деле ей нравится, выкрал ее и привел в дом к своим родителям. Поскольку обе семьи были давно знакомы, никаких проблем не возникло, и на следующий день родители молодых собрались на семейный совет для обсуждения хороших и плохих черт своих детей. Про мать, вспоминал шофер, сказали, что она была «с ленцой», поскольку не любила носить еду в поле работающим отцу и братьям. Никому и в голову не приходило, что в свои пятнадцать лет ей было просто страшно ежедневно по шесть часов ходить туда и обратно, через лес, где, как поговаривали, водилась нечистая сила. Отец тоже имел свои слабые места. Но в дальнейшем их видели всегда и без перерыва трудящимися и счастливыми.
После похищения и обсуждения родственники жениха принесли подарки семье невесты и вместе с крестными с обеих сторон договорились о дне бракосочетания. Семья жениха избрала крестных на свадьбу и, прихватив выпечку и бутылку спиртного, отправилась к ним «уговаривать». Затем наступило время уже упоминавшейся церемонии «прошения прощения». Жених и невеста, сопровождаемые всеми своими братьями и сестрами, крестными, а также музыкантами, пришли к родителям невесты «извиняться» за похищение, а вскоре началась трапеза, которая затянулась до утра.
В день свадьбы, который по традиции был назначен на субботу, с цветами все пришли в церковь. «После церемонии все было как всегда, — продолжал шофер. – Все двинулись к дому крестных, где и были напоены и накормлены — угощение готовили в достаточном количестве на гостей и всех, кому случится прийти. Молодых принимали старейшины общины в отдельной комнате с семейным алтарем. Они и ближайшие родственники на коленях просили Высшие Силы дать молодым процветание и благоденствие в семейной жизни. Возжигались свечи и воскуривались благовония, делались подношения — фигуры из теста, мексиканское подобие водки – «агуа ардиенте», сигары и что-то из еды.
Фейерверк символизировал начало фиесты. С группой музыкантов, танцуя на улицах, все присутствующие пошли к дому жениха. После «экскурсии» для гостей по будущему жилищу новой семьи началось застолье. Упомянул шофер и еще одну традицию: по сей день во многих индейских коммунах в середине праздника жених и невеста отправляются в спальню и по выходе оттуда демонстрируют простыню. Иногда ее вывешивают на всеобщее обозрение до самого окончания фиесты.
Мы подъехали к дому. И когда мебель была выгружена, шофер внезапно сказал: «Да, жаль, что девчонку забирают. Она бы вам детскую кроватку расписала. У нее легкая рука, и вкус есть. Теряем хорошую работницу. И ведь даже «пердон» за нее отнесли…»
Текст: Екатерина Кульганек