Иранская оппозиция обвиняет правительство в фальсификации результатов и попытках помешать избранию альтернативного кандидата. Так, например, в некоторых местах отключались мобильные сообщения (sms), с помощью которых велась агитация за основного соперника Ахмади-Неджада – либерального реформиста Мир-Хосейна Мусави. За него голосовала наиболее образованная часть иранского населения, жители больших городов, студенты и женщины – те, кто рассчитывал на перемены во внутренней политике. Впрочем, Мусави в глазах сторонников реформ был не идеальным кандидатом, а скорее «лучшим из худших», то есть, из тех, кто вышел на финишную прямую предвыборного марафона. Показательно, что к финальной стадии не подошли наиболее популярные в стране соперники нынешнего президента, например, мэр Тегерана Галибаф, выступавший за сближение с Западом.
Как известно, нынешний президент Ирана пользуется поддержкой аятоллы Хаменеи, который и определяет политику Исламской республики. Однако неверно было бы считать, что симпатии аятоллы и других духовных лидеров неизменны. Их отношение к Ахмади-Неджаду определяется его популярностью в широких массах и выбранной им стратегией. После острых политических зигзагов, пережитых Ираном за последние полвека, Ахмади-Неджад сумел удачно объединить религиозную идею с национальной, приспособить лозунги Исламской революции к актуальным нуждам иранского общества. При его правлении частично возродилась концепция «позитивного национализма» времен шаха Пехлеви. Стремление к национальной самоидентификации и независимости от региональной и международной политики в какой-то мере заменило шиитскую идею распространения иранского влияния на соседние мусульманские страны. Сегодня именно политический радикализм Ирана, а не преимущества шиизма, привлекает к нему сторонников в суннитских странах и оправдывает претензии на идеологическое доминирование в регионе. Эти претензии отвечают амбициям молодого общества, средний возраст которого составляет 25 лет, а уровень образования выше, чем в большинстве стран ислама.
В 2005 году, во время правления Ахмади-Неджада, комитет по разработке «Двадцатилетней перспективы» провозгласил, что через двадцать лет Иран должен занять главенствующее место в регионе по экономическому, научному и культурному развитию и стать «вдохновителем исламского мира».
Как будет решаться экономическая сторона этой задачи, не очень понятно. По оценкам своих же экономистов, в течение ближайших пяти лет Ирану понадобятся ежегодные инвестиции в размере 20 миллиардов долларов, чтобы обеспечить работой молодежь. Реконструкция устаревающей энергетической инфраструктуры тоже потребует миллиардных вложений, большую часть которых Национальная нефтяная компания рассчитывает получить от иностранных инвесторов. Последнее может оказаться проблематичным в случае принятия жестких международных санкций против Ирана. Именно неспособность справиться с экономическими проблемами, наряду с международной изоляцией ставится в вину Ахмади-Неджаду его противниками. Однако большинство народа – на его стороне.
Израиль с самого начала подчеркивал, что не ждет ничего хорошего от любого избранного президента Ирана и что откровенный враг Ахмади-Неджад лучше таких же опасных, но скрытных и хитрых врагов. Ни один из кандидатов не собирался сворачивать ядерную программу, которая представляет угрозу для Израиля и для всего мира. Однако значительный отрыв Ахмади-Неджада от его соперников свидетельствует о том, что население одобряет воинственную позицию своего президента, его антиизраильскую и антиамериканскую риторику и жесткий консервативно-националистический курс — даже в ущерб экономическим интересам. Нетрудно понять, что создание ядерного оружия и возможное его применение тоже встретит поддержку в широких массах. Это понимает и сам Ахмади-Неджад, поэтому уровень ядерной угрозы после выборов стал выше, чем раньше.
Выборы в Иране, по идее, должны были развенчать надежды многих миротворцев (и в первую очередь, администрации Белого дома) на смену власти в Иране и появление руководителя, с которым можно договориться. Любой новый человек на этом посту позволил бы Обаме оправдать поиски диалога и выиграть время, в котором так нуждается американский президент для закрепления своего авторитета и демонстрации добрых намерений исламскому миру. Скорее всего, Обама все равно предпримет попытки найти общий язык с иранским руководством, но будет более трезво оценивать свои шансы и готовить новую стратегию на случай провала переговоров. Здесь не обойтись без обсуждения, хотя бы чисто теоретического, силового метода решения проблемы, для которого Вашингтону нужен Израиль.
Это еще один несомненный плюс итогов иранских выборов для Иерусалима. Израильское правительство получает сегодня важный аргумент для отстаивания своих позиций в споре с США, точнее сказать, подтверждение старого аргумента об иранской ядерной угрозе. Впрочем, пригодится он и для обращений к собственному народу, которому можно будет доказывать, что перед бомбой аятолл меркнут все опасности, исходящие от ХАМАСа, будущего Палестинского государства и территориальных уступок.
В ближайшее время действительно следует ожидать ужесточения внешнеполитического курса Ирана, поскольку вновь избранный президент уже не беспокоится за свой рейтинг (кроме того, он убедился, что население поддерживает именно жесткую позицию). При этом эксперты по-прежнему считают ядерную атаку Ирана на Израиль маловероятной даже в отдаленном будущем. А вот конструктивный диалог между Тегераном и международным сообществом сейчас вряд ли состоится; куда более реально создание широкой антииранской коалиции. Даже в условиях нагнетания общей напряженности в регионе, для Израиля этот, объективно худший вариант, предпочтительней всех прочих, просто плохих.