Латинская Америка: Избранное

На 2600 метров ближе к звездам

В Боготу я попала более 20 лет назад. Единственное что я тогда знала о Колумбии, это то, что она произвела на свет писателей Гарсиа Маркеса, Альваро Мутиса и более раннего поэта Рафаэля Помбо, басни которого можно сравнить с крыловскими, их знает в Колумбии каждый детсадовец. Про наркомафию и партизан я тоже читала, но они меня почему-то не пугали.

«И здесь люди живут. Вот и я проживу», — думала я про себя по дороге из аэропорта Эль-Дорадо, любуясь зелеными пальмами и красивыми высотками одноименного проспекта. Партизан и мафии нигде не было видно. Зато по улицам ходили прилично одетые люди, чему я несказанно обрадовалась, потому что опасалась попасть в деревню в стиле «Романа с камнем». Деревня же оказалась огромным 8-миллионным городом, лежащим на плато под названием Саванна Боготы и растянувшимся на 42 километра в длину и 24 в ширину вдоль зеленых холмов.

***

Город, который, как любят говорить местные, на 2600 метров ближе к звездам, условно делится на три части – север, центр и юг. Градация эта не столько географическая, сколько социальная. 

Север – это респектабельные районы, где воздух чище, зелени больше, дома шикарнее и в магазинах все дороже. Туда стремятся все мало-мальски обеспеченные граждане. Центр и все, что сосредоточено в районе колониальной исторической застройки – это университетский люд, правительство и чиновники, которые там работают, и представители богемы, живущие в центре в силу привычки. Ну а юг – это довольно уродливые бедные кварталы с вкраплениями кварталов вполне симпатичных, а также трущобы на склонах холмов, понастроенные путем самозахвата.

Население Колумбии делится на уровни, так называемые estratos. Идея предельно проста – богатые субсидируют бедных. Всего таких уровней шесть. Первый — самый бедный — трущобы, а шестой, соответственно, самый богатый. В зависимости от того, где ты живешь, в каком доме и какой пейзаж вокруг, ты будешь оплачивать разные счета за коммунальные услуги, за государственное образование и налоги на недвижимость.

***

Часов этак с 5 утра, когда солнечный свет едва начинает пробиваться сквозь рассветные сумерки, улицы Боготы оживают. Школьники с родителями уже толпятся на остановках школьных автобусов. Занятия в Колумбии начинаются в семь, а заканчиваются в четыре. С учетом пробок дети приезжают в школу и домой в состоянии глубокого сна. Совсем недавно и я выводила своего сына на такую остановку. Ночью и утром здесь довольно прохладно, около 10-12 градусов, что, конечно, не повод пользоваться шапкой, однако у боготинцев свое представление о превратностях климата и о том, как одеваться. Среди детей с мамами был мальчик, чье лицо нам так и не удалось увидеть, мальчик–привидение. На голове его была шапочка, закрывавшая все лицо, кроме глаз, а на руках – толстые шерстяные перчатки. Рядом стояла его сестра в плотном пончо поверх школьного платьица, но с голыми ногами в коротких носочках.

Продавцы фруктов из уличных киосков острыми ножами уже нарезают в пластмассовые стаканчики манго, ананасы, папайю и очищают от шкурки темно-оранжевые вяжущие плоды «чонтадуро», обладающие, говорят, свойствами афродизиака. Первые мороженщики вывозят на улицу свои передвижные цветные тележки, гремящие колокольчиками. А домохозяйки часто прямо в пижамах направляются в свои любимые булочные за свежей сдобой, молоком и яйцами для завтрака. Оттуда доносится аромат горячего шоколада и «тамаля» — так называется любимое утреннее блюдо колумбийцев, смесь из кукурузной муки, с курицей, свининой, горохом и морковью, завернутая конвертом в банановые листья и отваренная на пару. Сборщики вторсырья, впрягшись в телеги вместе с женами и восседающими на телегах малышами, едут добывать хлеб насущный. Этих людей, занимающихся сортировкой бытовых отходов и мусора и называемых recicladores, в Боготе около 17 тыс., у них даже есть своя ассоциация, завоевавшая, кстати, немало национальных и международных премий в области охраны окружающей среды. Не так давно на перекрестках можно было видеть даже запряженных в телеги заморенных лошадей, но в конце 2013 был издан закон, запрещающий в городе гужевый транспорт и обещающий конфисковывать животных. Так что лошади, ожидающие зеленого сигнала светофора рядом с «маздами» и «пежо», становятся редкостью.

Ближе к 7 утра начинаются пробки – с севера в сторону центра медленно движутся два миллиона автомобилей. Это на работу едет благополучный офисный люд. Студенты, домработницы, секретарши и небогатые служащие с южных окраин «утрамбовываются» в переполненные зеленые и красные автобусы «Трансмиленио» (метро в Боготе собираются построить уже лет 20, но до сих пор даже не начали), чтобы попасть в противоположный конец города — в центр и на север. В свое время современная транспортная система «Трансмиленио» изменила хаотичный лик Боготы к лучшему, однако город уже явно перерос такой формат.

Помню, как поражали меня бомжи-«гамины», которые по утрам вылезали из-под мостов, просыпались на порогах домов или прямо на тротуарах. Злые или равнодушные, с остановившимися глазами, ничего не выражавшими, кроме беспросветной тоски, черные от многолетней впитавшейся грязи, они с негодованием отшвыривали поданную им совсем не лишнюю для меня мелочь. Вместо поисков еды на завтрак они отправлялись на охоту за сапожным клеем. В Колумбии у бездомных грустное, но емкое прозвище — «десечабле», или «одноразовые». Как пластмассовые стаканчики, сломанные и выброшенные в урну.

***

В первые месяцы жизни в Боготе я злилась и обижалась на весь мир, потому что не было работы, одну куриную ножку приходилось делить на троих, мир был несправедлив ко мне, такой талантливой, знающей четыре языка и имеющей два диплома, а помощи ждать было неоткуда. В нашей невыносимо темной, как склеп, съемной квартире было сыро и холодно, даже когда над Боготой вовсю сияло солнце.

Я долго не могла понять, почему эти странные колумбийцы улыбаются тебе так, как будто всегда безумно счастливы тебя видеть и целуются при встрече. Почему утром дети в саду хором скандируют имя моего сына, как будто они не виделись целую вечность, воспитательницы обнимают и целуют детей как родных, а дети называют их на «ты»? Почему малыши спят на матрасиках на полу вповалку, прикрытые лишь одеялом, и никому нет дела до того, что они могут простудиться? Это было так не похоже на нас. Гораздо позже я поняла, что улыбки, внутреннее ощущение счастья и легкое отношение к бытию – в натуре большинства жителей Колумбии.

Потом, спустя годы, я поняла и приняла правила игры, и город научил меня оптимизму.

***

В Боготе, в отличие, скажем, от Москвы, даже в самом скромном многоквартирном доме в подъездах цветы, чистые полы, хорошо пахнет, а дети не боятся заходить в лифт, в котором, кстати, зеркала не разбиты, а вытерты тряпочкой. Просто люди здесь всегда воспринимали как личное пространство не только свою квартиру, но и подъезд, и лестничные клетки. А вот с общественным пространством все оказалось сложнее: понадобилось более десятка лет пребывания у власти двух умных мэров подряд, чтобы возродить общественные зоны в центре города, которые долгие годы были как бы ничейными, и, соответственно, приходили в упадок, дать приоритет велосипедам и пешеходам, обучить боготинцев пропускать пешеходов на «зебре»; давать другим пассажирам сначала выйти из автобуса, а потом уж заходить самим; не парковать машину на тротуаре; не мусорить в своем собственном городе. Просто раньше никому ни приходило в голову, что правилам поведения в общественной среде тоже надо учить.

В городе доминируют два цвета — терракотовый и зеленый. Из красного кирпича построено большинство новых районов. Да и в более давних кварталах красно-кирпичного немало, поскольку покатые крыши частных домов и исторических особняков в испанской или английской архитектурной стилистике покрыты черепицей. А зеленая Богота из-за парков, коих здесь немало, и холмов. Один из них — парк Симона Боливара, созданный на месте пустыря, где когда-то выступал Папа Павел VI, входит в десятку красивейших парков Южной Америки. Самыми значимыми и любимыми деревьями в Боготе можно назвать черный орех и кедр. А вот громадные эвкалипты, которыми засажены восточные холмы и скверы, сегодня являются предметом дискуссий. Эвкалипт завезли в 18 веке, то ли из Европы, то ли из Австралии, для осушения болотистых почв и постройки железных дорог. Болота осушили, но заодно эвкалипт стал причиной эрозии почв, пригодных для сельского хозяйства и изменения местной экосистемы.

Строить здесь дороги до сих пор дело неблагодарное: асфальт долго не продержится. Почва — как губка. Дороги – это, с одной стороны, вечная головная боль властей, а с другой — источник их благосостояния. Где еще набивать карманы, как не на стройке? Коррупция, к сожалению, тоже неотъемлемая часть Колумбии. Железные дороги построены все же были, соединив центр страны с Атлантическим и Тихоокеанским побережьями, что стимулировало экспорт табака, какао и кофе, но в 60-е годы прошлого века, несмотря на парадоксально большие масштабы перевозок, железнодорожный транспорт был благополучно загублен из-за отсутствия внятной правительственной программы развития. В результате все товары в стране перевозятся сегодня фурами. Колеи поросли быльем, рельсы разворовали, а в туннелях теперь живут летучие мыши. Сохранилась только грузовая узкоколейка на полуострове Гуахира, по которой в порты перевозят уголь из самого большого в мире открытого угольного карьера Серрехон и парочка туристических маршрутов.

Колониальный район Канделария, расположившийся у подножия холма Монсеррат на месте летней вотчины индейских вождей — обиталище поэтов, ремесленников и студентов — единственный район в городе, где крутые улицы, спускающиеся с холмов, до сих пор носят старинные романтические названия как у стихов: авенида Усталости, подъем Надежды, улица Любви, источник Кеведо. Как и во всех старинных кварталах мира, здесь своя необычная аура и много таинственных закоулков. Днем это довольно шумный кусочек Испании, воспроизведенный в Южной Америке. Театры, бары, туристы, хиппи, университетские тусовки, заседания конгресса, политики, заполняющие во время обеда местные рестораны. Ночью же Канделария — это другой мир. В любом уважающем себя доме в Канделарии должно быть свое привидение, говорят местные жители. Призраки доколумбовой эпохи и времен колонии. «Кавалер в зеленой куртке» — его напудренный парик, треуголка и трость века этак 18-го означают доступ к тайнам сокровищ, украденных у индейцев испанскими авантюристами и спрятанных в толстых стенах домов. Сумасшедший, любивший бежать впереди трамваев в 30-е годы прошлого века. Появляющаяся в лунные ночи на перекрестках «Бледная Дама», которую когда-то замуровали за прелюбодеяние, и «Священник без головы», пугающий прохожих по вечерам у церквей. Мертвые пьянчужки, что шумят и галдят после захода солнца в бывшем здании кабака 19 века.

Стоит себе на одной из старинных улиц кондоминиум, созданный в здании бывшего монастыря, а потом тюрьмы. Темно-розовые стены, белые стрельчатые аркады окон, мраморное лобби с консьержем, цветочки и яркая зелень внутреннего дворика. А дорогущие квартиры в нем ни купить, ни продать, потому что раздается в них по ночам классический звон цепей и приглушенные стоны.

Даже президентский дворец Каса-де-Нариньо не уберегся от призраков. Здесь тоже слышны ночные шумы, и разговоры в темных гулких залах, и игра на рояле. А охранники здания часто видят на мониторах камер странные белые сгустки, плывущие по коридорам. 

Здесь, в Канделарии разыгрывалась большая часть великой истории любви генерала Боливара и Мануэлы Саенс. Красавица Мануэла принадлежала к эквадорской элите и была замужем, когда познакомилась с Освободителем Америки в Кито. Бросив вызов всем приличиям, она открыто ушла от мужа, стала неразлучной спутницей Боливара в его походах, приняла участие в качестве гусара в самых кровавых битвах освободительной компании, охватившей почти весь континент и даже стала полковником. Здесь она страдала от сплетен и зависти, несколько раз спасла генерала от покушений. Слишком независимая для своего времени, она была не просто любовницей, а советчиком, другом, секретарем и настоящим политиком. Многие соратники Боливара осуждали ее и обвиняли во вмешательстве в государственные дела. Они были вместе 8 лет, до самой смерти генерала. Мануэла умерла в одиночестве и бедности, в ссылке, лишенная родины, имущества и друзей, в маленькой перуанской деревушке на берегу океана. Там была только одна улица и деревянная пристань, куда лишь изредка заходили американские китобойные суда.

***

С конца 19 века, с легкой руки французского писателя Пьера-де-Эспанья, посетившего Боготу и поразившегося ее бурной культурной жизни, столицу Колумбии стали называть «Афинами Южной Америки». До сих пор оперным сезонам и театральным фестивалям, выставкам и бесплатным публичным библиотекам Боготы может позавидовать любой европейский город. В старых-престарых кафе в центре еще можно встретить дедушек профессорского вида, в фетровых шляпах, жилетах и галстуках-бабочках, обсуждающих за чашкой черного кофе «тинто» политику, театральные премьеры и литературные новинки.

Еще в 30-е годы прошлого века это был, красивый колониальный, относительно небольшой город с ароматом провинции. А потом началась Эпоха Насилия (La Violencia). 9 апреля 1948 года город изменился навсегда. Популярнейший местный каудильо и кандидат в президенты Хорхе Гаитан, был убит фанатиком Хуаном Роа, страдавшим манией величия и расстройстовм психики. В тот день Богота сошла с ума, а история страны и города разделилась на до и после. Убийство Гаитана перекликается и во многом напоминает убийство Кеннеди. Здесь также существует одиозная фигура политика и не менее одиозная загадочная фигура убийцы, неизвестны мотивы и заказчики, принесенный в жертву обозленной толпе исполнитель преступления, линчеванный горожанами по указке неких лиц. Как бы там ни было, противостояние последователей Гаитана и правительственных войск, оставшееся в истории под названием «Боготасо», привело к пожарам и репрессиям, уничтожившим полгорода, деревянные трамваи и весь культурный пласт, связанный с этим видом транспорта… Вдруг стало жизненно важно, кто ты по политическим убеждениям — консерватор или либерал, и, в зависимости от того, кем является большинство жителей твоего квартала или деревни, тебя могли этой жизни лишить, если ты оказывался в меньшинстве. Именно та далекая Эпоха Насилия породила сегодняшних партизан, коррупцию и наркоторговлю. Целые поколения наркокурьеров — «мулов», ради 3 тысяч долларов умудряются перевозить в желудке по 50 штук презервативов с кокаином, рискуя умереть по дороге, если хоть один презерватив лопнет, а при более оптимистичном раскладе сесть надолго в иностранную тюрьму. Наркотрафик изгнал с земель бывших крестьян и привел в Боготу сотни беженцев из дальних департаментов, которыми переполнены районы нищего юга. Именно наркоторговля, а не коммунистичесие идеалы заставляют объявленных вне закона партизан ФАРК или ЭЛН многие годы сидеть в недоступных джунглях. Хоть они и пытаются от наркоторговли открещиваться или оправдывать ее политической необходимостью.

Долгие годы боевики леворадикальной группировки ФАРК (Fuerzas Armadas Revolucionarias de Colombia, вооруженные революционные силы Колумбии) атаковали нефтяные скважины, нефтепроводы, ЛЭП и другую инфраструктуру, военные базы и деревни, похищали политиков и военных. Но в 2002 году президентом страны стал Альваро Урибе, сын латифундиста, убитого в 80-х партизанами ФАРК. При нем на перевооружение колумбийской армии были потрачены невиданные доселе суммы, перебиты или захвачены лидеры повстанцев (некоторые сдались сами), освобождено немало заложников. 

В феврале 2008 года случилось нечто невиданное. Богота стала белой от миллионов футболок, которые надели ее жители. Живые потоки, как ручейки, сливались ближе к центру в одну бурлящую реку, заполоняли площади, парки и авениды. На футболках было написано: «Я — против ФАРК!», «Освободите заложников сейчас!» и «Колумбия – это я». Белые флаги мира на домах и в руках. Бедные и богатые, белые, индейцы и черные. Дети, подростки, взрослые. Это был один общий выдох, одно на всех слово «свобода».

Плакаты и фотографии известных и неизвестных заложников — живых, умерших и убитых в плену, пропавших без вести. Горе — видимое и невидимое, те, о ком говорят, и те, кого никто уже не вспоминает, кроме их близких. Горе, ставшее общим для всех. Машины отчаянно сигналили в знак солидарности с людьми в белых футболках. И люди махали им руками, свистели и орали «спасибо». Работа в этот день остановилась, не говоря уже об учебе. Это был спонтанный, настоящий протест. А для заложников это была надежда, напоминание о том, что их не забыли. Недаром освобожденные пленники рассказывают, что марш, состоявшийся 4 февраля, когда только в Боготе на улицы вышло 4 миллиона человек, буквально вернул к жизни уже давно отчаявшихся. А потом, 20 июля, был День Независимости.

Голоса Шакиры из амазонского города Летисия, где проходило официальное празднование Дня Независимости, недавно освобожденной Ингрид Бетанкур и тогдашнего президента страны Альваро Урибе, мэров Боготы и Парижа, связанных телемостом, были услышаны в глубоких джунглях, где в самых настоящих концлагерях за колючей проволокой до сих пор томятся около 2800 человек. И где радиопрограммы – единственная связь с внешним миром. Такие же марши под названием «Миллион голосов против ФАРК» снова прошли Боготе, Кали, Медельине, а к ним присоединились Каракас, Нью-Йорк, Мадрид, Гонконг и другие города мира. Этот общий крик о свободе — пробуждение самосознания того самого народа, что давно привык к войне (она шла «где-то там» и обывателя в целом не касалась), многие годы с бессилием наблюдавшего за беззаконием, творившимся в стране. И все это было следствием призыва, брошенного пользователем Facebookа — инженером из Барранкильи, подхваченного в 191 городе Колумбии и мира и в несчетном количестве городков и деревень. Брошенный наобум снежок вырос в гигантскую снежную лавину, сошедшую, когда ее никто не ждал, в самую большую массовую мобилизацию в истории страны. Я тоже была в этой толпе. И это было потрясающе.

Урибе не был ангелом – ему до сих пор припоминают связи с парамилитарес, вооруженными отрядами самообороны, организованными в латифундиях из поденщиков и крестьян под командованием отставных военных, чоповцев и полицейских. Парамилитарес появились в ответ на действия партизан, конфисковывавших или уничтожавших скот у крупных скотовладельцев. В далеких и не контролируемых правительством районах, где была своя собственная власть и где были повстанцы, эти силы, беспощадные и жестокие, заявили о себе в 70-е годы прошлого века. По сути, отряды самообороны занимаются тем же, чем и партизаны — контролем рынка наркотиков, рэкетом предприятий, заказными убийствами, охраной плантаций коки и производством кокаина для разных мелких и крупных банд. Уже несколько лет как парамилитарес вроде бы разоружились, но мало кто этому верит…

После всех этих историй с партизанами, ополченцами и наркобаронами, естественно, возникает вопрос: насколько безопасно жить в Боготе? Так вот, по данным полиции, в прошлом году уровень убийств в городе снизился до минимального показателя за последние 30 лет: 16,7 человек на 100 тыс. жителей. Для сравнения: в гондурасском Сан-Педро-Сула этот показатель составляет 187,14, в венесуэльском Каракасе — 134,36, на знаменитом мексиканском курорте Акапулько — 112,80. В общем, если помнить об элементарной осторожности, которая не помешает в любом мегаполисе, то жить здесь можно.

Текст: Евгения Слюдикова