Шотландия: не сбылось

Накануне референдума Шотландия разделилась на группы под названием «Да» и «Нет». Люди из первой группы хотели остаться в Великобритании, из второй — ратовали за независимость. Принятое решение должно было стать окончательным и определить статус Шотландии навек — ну, или, по крайней мере, на век сегодняшних избирателей.Всего несколько месяцев назад противников выхода из состава королевства было значительно больше, нежели сторонников независимости, однако за две недели до референдума сепаратисты умудрились подобраться к юнионистам на расстояние статистической погрешности, и в мероприятии внезапно появилась интрига.

Кампания «Да» поддерживалась и финансировалась находящейся у власти Шотландской национальной партией. И надо признать, что ее агитаторы завалили мой почтовый ящик гораздо большим количеством макулатуры, чем их оппоненты, и на улицах плакаты со словом «Да» попадались на глаза куда чаще, чем плакаты «Нет, спасибо». Большинство моих друзей планировало проголосовать против, но были и сторонники отделения. И вот последние отстаивали свою позицию с фанатичным пылом: рассылали воззвания по электронной почте, раздавали значки, открытки и агитброшюры. Разумеется, ни о какой гражданской войне речи не шло, но с некоторыми знакомыми мы старались в последнее время не говорить о политике — а с некоторыми и вовсе старались не встречаться до тех пор, пока не пройдет референдум.

Исторически Шотландия всегда была под каблуком у своего более крупного соседа и терпела его тумаки и издевки. Так что база у сепаратистов имелась превосходная.В 16 веке у нас была красавица королева Мария — высокая, элегантная, изысканная (правда, мужчин себе выбирала ужасных, но с кем не бывает). Но ее кузина, королева Англии Елизавета I, приказала отрубить ей голову. По иронии судьбы Елизавета умерла бездетной, а у Марии как раз остался сын Яков, который и объединил шотландские и английские парламенты и короны.Объединение, однако, не сплотило наши два народа. В 1746 году мы устроили крупное сражение при Каллодене, и английские войска разбили нас в пух и прах.

После этого гэльский — язык шотландских горцев — был запрещен к употреблению, равно как и шотландская клетчатая ткань. Кроме того, после Каллодена был введен запрет на хранение оружия, а землю, принадлежавшую шотландским кланам, поделили между собой английские аристократы.Помнят шотландцы и недавно покинувшую этот мир Маргарет Тэтчер, которая в 1989 году, будучи премьер-министром, учредила в Шотландии подушный налог — на год раньше, чем в Англии и Уэльсе. Кроме того, она закрыла угольные шахты и сталелитейные заводы (многие — в Шотландии) и стала покупать более дешевые уголь и сталь за границей, лишив Великобританию того немногого, что еще оставалось от ее тяжелой промышленности, а рабочих — возможности кормить свои семьи. Но поскольку работяги все равно никогда не стали бы голосовать за консервативную партию, Мэгги их мнение не интересовало.

Шотландию всегда привлекали лейбористы: за три срока, в течение которых в Великобритании правила партия Тэтчер, шотландские консерваторы сумели провести в парламент одного-единственного своего представителя. Таким образом, нами долгие годы управляло правительство, которое мы себе не выбирали.А еще в Шотландии никак не могут забыть Кубок пяти наций 1990 года — турнир по рэгби, в котором Шотландия обошла всех соперников и на последних минутах восхитительного финального матча обыграла Англию. Для Шотландии это было событие исторического масштаба — нам не так-то часто удается выйти на первое место крупного национального чемпионата. Вся Шотландия праздновала и веселилась, а вечером мы разбежались по домам и включили телевизоры, предвкушая поздравления и продолжение праздника. Но по телевизору (мы смотрели тогда новости канала BBC, трансляцию из Лондона) Кубок пяти наций вообще не упомянули — как будто его и не было вовсе.

Ну и, раз уж заговорили о спорте — когда Энди Мюррей выигрывает на Уимблдоне, в новостях его называют британцем; а когда проигрывает — шотландцем. То же самое происходит со всеми другими шотландскими спортсменами и командами.Не то чтобы мы, шотландцы, так уж сильно обижались за все это на англичан. Но ведь и не замечать такое бывает трудно.

Хотя Шотландия и является частью Соединенного Королевства, у нее свои законодательная и образовательная системы. Шотландское образование традиционно шире английского, где изучается меньше предметов. С законодательством же нашим дело обстоит гораздо интереснее: в частности, в нем есть пункт, считающий любую женщину невменяемой в течение первого года после рождения ребенка. Таким образом, к ужасным случаям младенческих смертей или травм, причиненных матерью, в Шотландии относятся с пониманием и в тюрьму за это не сажают. Кроме того, наш суд может выносить вердикт «не доказано», что означает: «Мы знаем, что ты это сделал, но не можем этого доказать». Обвиняемый, с одной стороны, покидает здание суда свободным человеком, с другой — не считается невиновным.В 1999 году Шотландии снова позволили иметь собственный парламент и самостоятельно решать, что делать с деньгами, которые приходили к нам из Лондона.

Результаты были очень неплохими: бесплатное высшее образование для шотландских студентов, бесплатные лекарства, бесплатная социальная помощь пожилым — эти нововведения были встречены шотландцами с большой радостью и вызвали острую зависть у наших соседей.Но этого мало. Мы хотим большего. И, между прочим, не мы одни. Уэльс с Северной Ирландией тоже недовольны тем, что ими управляют господа из пафосного Вестминстера. Им хотелось бы самим регулировать свои расходы и, возможно, даже установить собственную систему налогообложения.

Что было бы, если бы мы все-таки обрели независимость?Вот товары, которые Шотландия может предложить миру: нефть, финансы, туризм. Но запасов углеводородов в Северном море нам хватит лишь на несколько десятков лет, да и их еще надо добыть, а это с каждым годом становится все труднее и затратнее (пик доходов от нефтедобычи выпал как раз на эпоху миссис Тэтчер).Что касается финансов, давайте вспомним недавние события: Королевский банк Шотландии, второй по величине в Британии, не пережил бы мирового финансового кризиса 2008 года, если бы не обратился за помощью к Банку Англии.Остается туризм. Многие туристы и в самом деле готовы тратить деньги на то, чтобы приехать и посмотреть на наши красоты. Но ведь их нужно принимать как следует: это же немыслимо, что в тех самых Highlands, где исторически обитали знаменитые кланы шотландских горцев, после двух часов дня нигде невозможно пообедать.

Страна, со всех сторон омываемая морями, кормит гостей продолговатыми кусочками обжаренной в кляре рыбы неизвестного сорта, а весь свой хороший улов отправляет на экспорт. Можно себе представить, как удивляются и разочаровываются люди, когда приезжают в Шотландию и получают на обед такое. А еще, не подумайте, что я не патриотка, но вообще-то хотелось бы, чтобы в гостиницах в номерах хотя бы немного топили. Если уж человек вынужден платить в гостиничном ресторане безумные деньги за кучку жареного ужаса, сделайте хотя бы так, чтобы в комнатах отеля было тепло и уютно.Итак, это практически все, что у нас есть (приливную энергетику затрагивать, пожалуй, не станем). А на что мы покупали бы то, чего у нас нет? Лондон лишил бы нас фунта, в Евросоюз бы нас не взяли бы (против проголосовала бы как минимум Испания, от которой хочет отделиться Каталония) и, соответственно, евро пользоваться не позволили бы.Мы, конечно, могли бы напечатать свои собственные деньги. Да что там, мы уже их печатаем: у нас есть целых три банка, каждый из которых печатает свои собственные стерлинговые банкноты. Даже в Англии такой банк всего один, и еще один — в Северной Ирландии. Это значит, что в Шотландии в ходу целых пять видов фунтов. Иногда некоторые шотландские купюры даже не принимают к оплате в Англии, потому что там их видят так редко, что не узнают и начинают подозревать подделку. Ну и, честно говоря, мы тут в Шотландии тоже стараемся хранить свои сбережения фунтах, напечатанных в Англии.Алекc Салмонд, теперь уже бывший лидер Шотландской национальной партии, все время приводил в пример Норвегию как пример успешной независимой страны. И в самом деле прекрасный пример. Норвежцы уже много лет платят государству 45-процентный налог, а нефти и газа накачали столько, что денег в казне хватит на многие поколения вперед. Поднять налоги до 45% мы сумели бы, тут большого ума не надо. Но вот в том, что мы смогли бы правильно распорядиться полученными средствами, есть серьезные сомнения: большая часть доходов от нефти уже давным-давно разбазарена.

И кстати: жители Шетландских островов, расположенных прямо посреди нефтяных залежей, до референдума поговаривали, что если Шотландия получит независимость, то, пожалуй, они потребуют независимости от этой самой независимой Шотландии.
18 сентября, в день референдума, избирательные участки были переполнены с утра до вечера, автомобилисты до поздней ночи гудели в клаксоны, поддерживая группы сепаратистов, которые собирались на площадях в предвкушении близкой победы. В воздухе стояло напряжение, но все было спокойно, без драк. Когда я зашла в магазинчик на углу, продавец спросил, проголосовала ли я, и улыбнулся. Таксист сказал, что проголосовал «нет», но выразил надежду, что если выйдет «да», люди воспримут это решение дружелюбно, и обойдется без мордобоя (накануне в Эдинбурге и Глазго было несколько драк — вероятно, на нервно-алкогольной почве). Соседи проголосовали поровну «да» и «нет», так что мою улицу при подсчете голосов можно было не учитывать.Утром 19 сентября я проснулась и подумала: «Идет дождь, а ведь у меня на улице сушится белье». А потом спохватилась, что Шотландия, может быть, уже обрела независимость, а я думаю о такой ерунде! Я вскочила, зашла в интернет и увидела, что нет, как были зависимые, так и остались: против независимости проголосовало 55,3% (или чуть больше 2 млн) избирателей.Я отправилась в центр города посмотреть на реакцию людей. Все показались мне какими-то приунывшими. Даже те, кто голосовал против независимости, притихли и не праздновали — возможно, в глубине души надеялись, что помимо их воли в жизни произойдет что-то новое. Правда, в Глазго (проголосовавшем, кстати, за независимость) опять устроили несколько драк, но такой уж это город.

Что теперь будет? Да, в общем, ничего: народ поворчит-поворчит и перестанет. Наверное, будут такие дни, когда мы станем жалеть, что проголосовали против независимости. А пока мы надеемся на то, что к нашим голосам в Британии станут прислушиваться и станут больше нас уважать… В общем, все будет хорошо (повторять до тех пор, пока не сбудется).

Текст: Элисон Кэмпбелл