Габриэль Гарсиа Маркес написал новый роман «Любовь во время чумы», только что вышедший в испаноязычных странах и уже получивший огромный общественный резонанс в мире. В интервью писателя газете «Унита» он рассказывает о работе над новым своим произведением, о своих творческих планах.
— «Любовь во время чумы» — первый роман, написанный вами после присуждения Нобелевской премии в 1982 году, что, вероятно, заставило вас еще взыскательнее отнестись к новому произведению?
-После присуждения Нобелевской премии я не писал почти год. Когда же снова обратился к рукописи, начатой прежде, мне уже не понравилось то, что было написано, поэтому я многое изменил. Я перенес действие моего романа на пятьдесят лет назад. В первоначальном варианте события разворачивались в двадцатые годы нашего века. Теперь же я решил начать свою историю с конца восьмидесятых годов прошлого века. Я хотел рассказать о любви, которую люди могут хранить всю свою долгую жизнь, поразмышлять над тем, что же такое любовь для сберегших ее старых людей. Но это не просто история любви двух старичков, как кто-то сказал. Я проштудировал много работ по истории конца прошлого века, потому что хотел быть точным в описании исторических событий, восстановить историческую и эмоциональную атмосферу, дух того времени, показать, как тогда жили люди, работали, какую носили одежду, даже какие тогда любили цветы и ароматы.
-А о каком колумбийском городе идет речь в романе?
-Это собирательный образ, в его облике воплотились черты трех колумбийских городов: Картахены, Санта-Марты и Барранкильи.
Работая над романом, я много беседовал со своими родителями. Отец мой умер в конце прошлого года в возрасте 84 лет, а матери сейчас 80. Я подолгу разговаривал с ними, скрывая, однако, что хочу писать роман об их жизни. В его основе сначала была история любви моих родителей, потом я внес в повествование отдельные элементы другой истории, ведь любой сюжет является своего рода коллажем. Берется кусочек одной жизни, кусочек другой, кусочек третьей, складывается все это вместе, и в результате получается нечто совершенно новое. Я так и не сказал моим родителям, почему я каждый день приходил к ним в дом и расспрашивал об их любви, историю которой они так счастливы были рассказывать. Однако при этом случилась одна любопытная вещь. Однажды я звоню отцу, чтобы расспросить его кое о чем. Раньше он работал телеграфистом, а поскольку главный герой моего романа тоже телеграфист, я хотел выяснить у него, как назывался когда-то один из сложнейших способов связи. Потом, когда мой отец умер, одна колумбийская газета опубликовала интервью с ним, сделанное незадолго до его смерти. Журналист спросил его, не пытался ли и он когда-нибудь писать. Отец ответил, что хотел написать историю своей любви, но однажды ему позвонил сын и спросил, как назывался один из способов связи между телеграфными станциями, и тогда он решил не браться за перо, потому что понял: этот роман уже пишет его сын.
-«Связь» сработала превосходно…
-Да, жизнь действительно преподносит нам самые удивительные сюрпризы. Так вот, когда я пишу книгу, то предпочитаю отталкиваться от реальных событий. Не понимаю, как можно создать роман на основе только одного придуманного сюжета.
-Кроме материала, взятого из реальной жизни реальных людей, большим подспорьем для вас, видимо, был опыт изображения человеческих чувств в классической литературе, например, у Флобера?..
-Я решил переместить действие моего романа в прошлый век и вообще написать его так, будто он был создан именно в прошлом столетии, с использованием повествовательной манеры постромантического стиля, величайшим представителем которого был Флобер, как раз под влиянием этого писателя. Перечитывая «Госпожу Бовари», я видел, что Флобер воспроизводил не только историю любви, но и дух эпохи. Мне было важно понять, как это делал великий француз, чтобы следовать его методу и в своем романе. Очень важно было проанализировать характер романа XIX века, чтобы написать потом роман XX века, который имел бы ту же ясность. В связи с этим мне вспоминается одно высказывание о том, что «литературно — просвещенными людьми можно назвать только поэтов и критиков, потому что романисты читают произведения других авторов только для того, чтобы изучить, как они написаны».
Мы, писателя, проделываем с ними нечто вроде анатомирования, чтобы понять весь механизм произведения, извлекая из этого для себя максимум выгоды. Именно с такой целью я перечел французские романы прошлого века. И вообще считаю, что нужно было бы в конце романов прилагать библиографию, как это делается в научных исследованиях…
-Почему же вы этого не сделали? Это было бы интересным нововведением.
-Я боюсь рассеивать внимание читателя, а ведь очень важно удержать его. Сам я плохой читатель, в том смысле, что, когда книга не способна эффективно себя защищать, то я ее бросаю. Когда же пишу, меня преследует ужас, что читатели сделают с моим романом то же самое. Поэтому, если я замечаю, что развитие действия становится скучным, я стараюсь найти какие-то новые сюжетные повороты.
-А ведь есть мнение, что писатели в отличие от журналистов не думают о читателе.
-Когда я пишу, то постоянно думаю о читателе. Это у меня осталось от журналистской работы, я всегда говорил, что линия, отделяющая журналистику от литературы, очень условна. Меня гораздо больше интересует мнение читателей, а не критики. Критику я почти никогда не читаю, за исключением некоторых статей, в которых есть хоть немного серьезных мыслей. Когда же кто-нибудь из читателей говорит мне, что не выпустил из рук мой роман, пока не дочитал его до конца, то для меня это высшая похвала, именно то, чего я желал.
-Вы написали роман, действие которого происходит в XIX веке, и написали его в стиле XIX века, но с помощью компьютера. Нет ли здесь противоречия?
-Для меня компьютер — это пишущая машинка, только более простая, практичная и полезная. Я начинал писать деревянной ручкой с пером, потом перешел к авторучке, к старой механической машинке, затем к электрической, а сейчас пользуюсь компьютером. Но компьютер не сочиняет вместо меня романы, а просто позволяет мне работать более быстро и менее утомительно. Если бы у меня был компьютер двадцать лет назад, то я написал бы книг в два раза больше.
Вместе с темой любви, пронизывающей весь роман, параллельно существует и другая: войны, жестокости и насилия в Латинской Америке…
— Эта тема всегда волновала меня. Это перешло ко мне от моего деда, который рассказывал мне о гражданских войнах в Колумбии, по большей части это были выдуманные, фантастические истории, предназначенные для ребенка. Таким образом, я знаю об этих событиях, с одной стороны, в плане легендарном, а с другой — в плане реально пережитых политических потрясений. Для меня война в Колумбии не закончена. В прошлом веке у нас была либеральная партия, которая правила страной поочередно с партией консервативной. Случались восстания, потом заключалось перемирие, повстанцам присваивались военные звания и выдавались пенсии, как, впрочем, и тем, кто был на стороне официальной власти. В романе «Полковнику никто не пишет» главный герой — полковник всю свою жизнь проводит в ожидании, что ему будут выплачивать пенсию как участнику войны, которая так и не начинается. Колумбия была бы гораздо более развитой страной, если бы сумела реализовать на практике программу генерала Рафаэля Урибе, который был последним великим повстанцем конца прошлого века. Он был федералистом, и, когда в Венесуэле с триумфом победило федеральное правительство, он ушел в Венесуэлу сражаться против консервативного колумбийского правительства. Сегодня это никому не понятно: сражаться на стороне другого государства против своей родины. В последнем романе, как и во всех моих книгах, много страниц посвящено этому несостоявшемуся повороту, поскольку я считаю, что все беды моей страны в этом столетии являются следствием поражения федерализма в прошлом веке.
-Над чем вы сейчас работаете?
-У меня есть намерение написать один очень короткий исторический роман, не более чем на 150 страниц, но я пока не хочу об этом говорить, потому что его идея еще не вполне созрела.
-Говорят, что это история жизни Симона Боливара?
-Возможно. Потом я думаю написать воспоминания. Обычно писатели пишут их, когда уже ничего не помнят. А я хочу сделать это сейчас. Все, что случилось со мной интересного, отразилось в моих романах, написанных на основе реальных историй. И вот я снова решился «пройтись» по ним и рассказать о событиях, легших в основу художественного вымысла. Нет ничего более увлекательного, чем вновь пройти по всей своей жизни.
«Унита», Рим.
«За рубежом» 1986 год.