Известный американский писатель-фантаст Айзек Азимов размышляет о том, в чем они могут помочь человеку.

— Уже сейчас роботы трудятся на заводах, играют на рояле, ведут домашнее хозяйство. Будут ли они становиться все более похожими на людей?
— Конечно… Усилия исследователей направлены именно на это. В один прекрасный день роботы смогут видеть, слышать, осязать, говорить, понимать сказанное и так далее. Сейчас предпринимаются попытки снабдить их руками, похожими на наши. Мало-помалу мы приучаем их копировать все жесты людей, которые в конечном счете представляют собой механические движения, основанные на принципе рычага. А руководить ими смогут ЭВМ, имитирующие человеческий мозг.
— Не кажется ли вам, что это должно вызывать опасения?
— Некоторые опасности не исключены. Роботизация уже вот-вот готова в корне преобразовать само понятие работы; некоторые профессии близки к исчезновению; усиливаются социальные трения. А кроме того, ничто ведь не мешает наладить изготовление роботов, способных убивать. Только вот трудно представить, каким образом такие роботы смогли бы отличать друзей от врагов.
— Но ведь идея робота-убийцы противоречит первому закону роботов в том виде, как вы его формулируете в одном из своих произведений?
— Пока структура роботов еще не настолько сложна, чтобы их можно было программировать в соответствии с требованиями «трех законов». И ничто не обязывает людей встать на путь ввода этих законов в программы действий роботов. В своих романах я всегда изображаю нравственно здоровый мир, где люди будут достаточно разумны, чтобы ввести эти законы в свои кодексы, потому что обратная альтернатива была бы опасной. Но реальный мир далеко не так разумен…
— Почему мы склонны опасаться роботов?
— Для этого есть веские основания. Роботы могут превратить нас в безработных… И потом — ведь люди всегда побаиваются подрастающих поколений. Старея, люди теряют былую силу, красоту, молодой задор и ревниво относятся к молодым, обладающим всеми этими качествами. По отношению к роботам мы находимся в положении уходящего поколения, которому противостоят существа молодые, более сильные, более стойкие, никогда ничем не удрученные.
— Можно ли будет когда-нибудь сделать «живой робот»?
— Полагаю, что да. Меня, да и моих детей в ту пору не будет в живых. Но если исследования будут продолжаться, нам наверняка удастся создать почти совершенную имитацию жизни. Ну и уж коль это сказано, следует добавить: отнюдь не очевидно, что роботы будут иметь интеллект, идентичный нашему. Не очевидно даже, что это было бы желательно. Люди обладают способностью к творчеству, к интуиции, они могут додуматься до правильного ответа при неполных исходных данных. Но они весьма слабо считают в уме, и у них мало развита способность к запоминанию. ЭВМ и роботы (которые суть не что иное, как самоходные ЭВМ) в совершенстве восполняют эти человеческие недостатки. Когда я пишу рассказ, я не прерываюсь, чтобы задаться вопросом о том, в каком порядке надо расположить слова, фразы или мысли. Я сажусь за стол и пишу, вот и все. ЭВМ на это не способна по той простой причине, что мы не знаем, как действует мозг творческого работника, и вследствие этого не можем так запрограммировать робот, чтобы он писал романы. Есть масса вещей, которые люди делают, не зная, как у них это получается.
Как бы то ни было, создание роботов, идентичных людям, не представляет никакого интереса, потому что люди и так уже существуют. Напротив, роботы могут избавить нас от занятий, мало подходящих для людей, от скучной, неинтересной работы, от монотонно повторяющихся операций. Если какой-либо человек бывает вынужден выполнять все время одну и ту же работу, его мозг деградирует, портится; точно так же ослабевают и мускулы, если ими не пользуются. Одному богу известно, сколько человеческих умов было загублено таким образом на всем протяжении истории… Промышленная революция во многом освободила людей от работы, требующей физической силы, и в результате этого общий уровень человеческого интеллекта повысился. Применение роботов позволит освободить людей от выполнения монотонно повторяющихся операций, которые усыпляют мозг, и позволит им посвятить себя творческой деятельности, являющейся характерной особенностью человека.
— Не правда ли, это немного похоже на утопию?
— Это заставляет полагать, что наша концепция работы и обучения изменится коренным образом, а такие вещи не делаются за один день. Положение в этой области изменяется так быстро, что общество не успевает преобразовываться в таком же темпе. Мы вступаем в переходный период, когда многие люди станут безработными, потому что не найдут работы, которую могли бы выполнять. Впоследствии, когда общество будет роботизировано, появится очень много работы для всех. Изобретение автомобиля привело к безработице среди кузнецов, но в настоящее время насчитывается гораздо больше автомехаников, чем когда-либо имелось кузнецов. Добавим, что любой кузнец может обучиться профессии механика, но старому, узкоспециализированному рабочему, который всю свою жизнь завинчивал болты, может быть, не удастся научиться ремонтировать ЭВМ. Если общество не отнесется со всей ответственностью к судьбе жертв роботизации, то не исключено, что вообще никакого общества не останется…
— Вы на самом деле полагаете, что в один прекрасный день роботы станут способны «понимать»?
— Мы не знаем, что значит «понимать». Может быть, интеллект — это какая-то иллюзия. Если нам удастся создать машины, подражающие всем нашим действиям и кажущиеся нам умными, то как мы сумеем узнать, что на самом деле они неумны? Существуют роботы, которые защищают рукой голову, когда кто-нибудь делает вид, что хочет их ударить. Другие роботы отвечают словом за слово, если их оскорбят. Вы можете возразить: это их так запрограммированы! Правда, очень тонко и сложно, но это всего лишь вопрос уровня энергии, да и нас ограничивает наша генетическая программа. Математик Алан Тьюринг говорил, что если вы ведете разговор с «чем- нибудь», находящимся в соседней комнате, и не можете решить — машина это или человек, то, значит, это «что- то» обладает интеллектом в человеческом смысле. Единственный способ, каким можно определить интеллект, заключается в том, чтобы составить о нем свое мнение. Как видите, не так-то просто провести четкую границу между роботами и людьми…

— В книге «Все о роботах» вы мысленно представляете, что роботы могут когда-нибудь заместить собою род человеческий и стать чем-то вроде «гомо супериор» — сверхлюдей…
— Это чисто умозрительный вывод. Вся история эволюции не что иное, как история замен одних существ другими. Считается, что девять десятых всех видов, когда-либо живших на Земле, к настоящему времени исчезли. Гомо сапиенс существует только четверть миллиона лет, а новейший человек — пятьдесят тысяч лет. Почему нам «положено» всегда быть хозяевами мира? Возможно, цель всей эволюции в целом состоит в создании преемников… Предстоит ли роботам заменить собою нас? Я об этом ничего не знаю и не уверен, что желал бы это знать. Но когда я впадаю в цинизм, я говорю: действительная опасность заключается в том, что этого не произойдет. Если нам на смену не придет кто-то другой, мы разрушим все на свете, и над великой трагедией эволюции опустится занавес.
— Каким представляется 2000 год лично вам?
— Хотелось бы дожить до него. Второго января двухтысячного года мне исполнится восемьдесят лет. Всегда, с детства, я знал, что таков будет мой возраст в 2000 году. Для писателей и читателей книг по научной фантастике этот год имеет значение высокого символа. Очень хотел бы знать, останутся ли еще у нас основания для надежды.
«Нувель Обсерватёр», Париж
«За рубежом», 1986.