Освобождение Крыма — одна из важнейших операций Советской Армии на пути к Победе

9 мая советский народ, народы братских социалистических стран, все прогрессивные люди планеты отмечают 41-ю годовщину Побе­ды в Великой Отечественной вой­не, в итоге которой были раз­громлены немецко-фашистские захватчики, развеяны их мечты о мировом господстве. Важным этапом на пути к полному пора­жению Германии стало наступление Вооруженных Сил СССР в зимне-весенний период 1944 года, в том числе на Правобережной Ук­раине и в Крыму. Оно сыграло решающую роль в крахе расчетов фашистской Германии на стабилизацию восточного фронта и затягивание войны, благоприятствовало подготовке к проведению союзниками де­сантной операции в Нормандии. Освободив Крым, советские войска вернули стране важный и богатый экономический район. Противник лишился важнейшей стратегической оборонительной позиции на Чер­ном море. Улучшились условия для наступления советских войск на Балканы и освобождения от фашистского порабощения народов Юго- Восточной Европы.

Ниже публикуются отрывки из книги западногерманского историка, который, несмотря на субъективный подход и присущую многим бур­жуазным историкам и мемуаристам склонность обвинять во всех неу­дачах вермахта Гитлера, признает высокий уровень советского воен­ного искусства, предопределившего неизбежность поражения немец­ко-фашистских войск в Крыму.

Кого боги хотят покарать, того они лишают разума. Битва в Крыму — третья катастрофа, по­стигшая немецкие армии на южном фланге советско-германского фронта весной 1914 года,— наилучшая иллю­страция к этому древнему афоризму. Уж если что и было совершенно не­оправданным и бесцельным, так это гибель 17-й немецкой армии на этом роковом полуострове Черного моря между 20 апреля и 12 мая 1944 года.

Стратегически важный полуостров

До этого обстановка на самой южной оконечности восточного фронта оставалась относительно сносной.17-я немецкая армия оставила кубанский плацдарм в сентябре 1943 года, как часть общего плана отвода немецких войск, эвакуировалась с Таманского полуострова и переправилась через Керченский пролив без серьезных по­терь. В течение 34 дней в Крым было переправлено 227 тысяч немецких и румынских солдат и офицеров, 1815 артиллерийских орудий. (В действи­тельности переход советских войск в решительное наступление против та­манской группировки немцев сорвал планомерную эвакуацию с кубанско­го плацдарма. Что касается приводи­мых автором цифр, то следует напом­нить, что перед началом Новороссий­ско-Таманской операции советских войск 10 сентября 1943 года 17-я по­левая армия, противостоявшая Севе­ро-Кавказскому фронту, насчитывала более 400 тысяч солдат и офицеров и 2860 орудий и минометов.— Ред.)

В середине августа 1943 года Гит­лер подумывал о переброске немец­ких и румынских дивизий 17-й армии с кубанского плацдарма за Днепр на новый «Восточный вал». Но ему при­шлось отказаться от этой заманчивой идеи. Когда ход военных действий сделал эвакуацию кубанского плац­дарма неизбежной, политические и военные соображения, связанные с союзниками «третьего рейха» — Ру­мынией и Болгарией, а также ней­тральной Турцией, немедленно сосре­доточились на Крыме.

17-я армия совместно с военными кораблями и эскадрильями «люфт­ваффе» сковывала значительные си­лы русских. Вплоть до апреля 1944 года она препятствовала превраще­нию Крыма в базу для налетов со­ветской авиации на нефтяные источ­ники Румынии и плацдарм для вы­садки десантов на румынском и бол­гарском побережье. Присутствие не­мецких сил в Черном море побужда­ло Турцию сохранять нейтралитет и разрешать торговым судам союзни­ков Германии беспрепятственно про­ходить через Дарданеллы, несмотря на давление США и Англии. И, на­конец, немецкие войска в Крыму соз­давали угрозу южному флангу совет­ских армий на Украине.

Обстановка радикально изменилась, и немецкое верховное командование столкнулось с новой неожиданной си­туацией, когда войска 4-го Украин­ского фронта под командованием Ф. И. Толбухина, прорвав 24 октября 1943 года оборону 6-й немецкой армии се­вернее Мелитополя, устремились че­рез Ногайскую степь к низовьям Днеп­ра. Как только советские части вый­дут к Перекопскому перешейку, 17-я армия будет полностью отрезана от остальных немецких армий на Украи­не. Новый Сталинград!

Генерал-полковник Эрвин Енеке, командующий 17-й армией, осо­бенно болезненно реагировал на эту ситуацию, поскольку до середины января 1943 года он был командиром IV копруса в Сталинграде. Предвидя надвигавшуюся опасность, Енеке со­ставил план под названием «Операция Михаель», предусматривавший свое­временный прорыв 17-й армии через Перекоп и включение ее в оборони­тельные порядки немецких войск в нижнем течении Днепра.

Гитлер требует продолжать сопротивление

Прорыв готовился на 29 октября, и уже были отданы соответствующие приказы. Но 28 октября Гитлер за­претил операцию. Удался ли бы этот прорыв — другой вопрос: танки 2-й гвардейской армии 4-го Украинского фронта появились у Перекопа 30 ок­тября. Что бы случилось, если бы они атаковали 17-ю армию на марше в мо­мент ее отвода из Крыма?

Но запрет Гитлера основывался не на этих соображениях. Он по-прежне­му исходил из политико-стратегиче­ских аргументов в пользу обороны Крыма, даже после того как все су­хопутные коммуникации 17-й армии были перерезаны. Его взгляды разде­лял и поддерживал главнокомандую­щий военно-морскими силами гросс- адмирал Дениц. Сдача Крыма, пре­дупредил он Гитлера, исключительно неблагоприятно скажется на военно-морской обстановке в Черном море.

А если вдруг возникнет необходи­мость эвакуации войск, то флот, за­верял Дениц, проведет ее без особо­го труда. Его транспортные средства способны обеспечить переброску мо­рем 20 тысяч человек с полным сна­ряжением за четыре дня. Таким об­разом, вся 17-я армия численностью около 200 тысяч человек со всем ее тяжелым вооружением и прочей бое­вой техникой может быть эвакуирова­на в течение сорока дней, а в случае ненастной погоды — в пределах восьми­десяти дней. Поэтому в конце октяб­ря Гитлер подтвердил приказ об обо­роне Крыма.

В ноябре 1943 года войска 4-го Ук­раинского фронта ворвались на Пере­копский перешеек, форсировали Си­ваш и овладели плацдармом на его южном берегу, а войска Северо-Кав­казского фронта в результате десант­ной операции захватили плацдарм на Керченском полуострове. Но попытки с ходу добиться решительного про­рыва в глубь Крыма не удались.

Немцы усилили снабжение войск в Крыму морем со своих баз в Одессе и Констанце. Для срочных транспорт­ных операций — эвакуации раненых и доставки подкреплений — использо­валась эскадрилья огромных шести­моторных самолетов «МЕ-323».

Внушительные силы

Генерал-полковник Енеке рас­полагал для обороны Крыма тринадцатью дивизиями: шестью немецкими пехотными дивизиями, тремя румынскими горнострелковыми, двумя кавалерийскими и двумя пехотными дивизиями. После передачи 13-й танковой дивизии 6-й армии в его распоряжении почти не осталось танков, но зато имелись две превосходно оснащенные бригады штурмовых ору­дий, а также горноегерский полк «Крым» и два батальона зенитных орудий. (К апрелю 17-я армия распо­лагала 215 танками и штурмовыми орудиями.— Ред.) Среди специаль­ных соединений следует выделить 9-ю дивизию ПВО генерала Пикерта, ко­торая прикрывала Перекопский пере­шеек от танковых атак своими 88-мм орудиями. Принимая во внимание, что эти соединения представляли собой внушительную силу, угрожавшую юж­ному флангу советских войск на Ук­раине, трудно отрицать, что Крым­ский бастион имел определенную стратегическую ценность, по крайней мере пока сохранялся никопольский плацдарм восточнее Днепра и совет­ским армиям грозила опасность не­мецких ударов с целью восстановле­ния сухопутных коммуникаций с Кры­мом. Пока существовала эта угроза, русское командование было вынужде­но держать сильную группировку войск у Перекопа и на Керченском полуострове. В конечном итоге для штурма Крыма советским верховным командованием были сосредоточены три армии, танковый корпус, несколь­ко отдельных бригад — в общей слож­ности около тридцати стрелковых дивизий. Таким образом, шесть немец­ких и семь румынских дивизий ско­вывали значительные силы противни­ка. (Штатный состав немецкой пехот­ной дивизии почти вдвое превышал состав советской стрелковой диви­зии — Ред.)

Важная роль в обороне Крыма от­водилась немецкой авиации, базиро­вавшейся на полуострове, которая включала от 120 до 160 пикирующих бомбардировщиков «Ю-87», штурмо­виков и истребителей 1-го авиакорпу­са. Как это было уже ранее со всеми окруженными группировками немец­ких войск в ходе войны на восточном фронте, судьба 17-й армии в большой степени вновь зависела от «люфтваф­фе», от надежного прикрытия с воз­духа.

В ноябре 1943 года немецким ко­мандованием в Крыму был составлен план эвакуации под названием «Рудербоот» («Гребная шлюпка»), его за­менил план «Глейтербоот» («Глис­сер») и, наконец, в начале апреля 1944 года план «Адлер». Основной замысел состоял в том, чтобы в тече­ние 6—7 дней отвести войска из всех секторов полуострова в укрепленный район Севастополя, откуда они будут вывезены транспортными судами. Чтобы задержать преследующие бро­нетанковые соединения противника во время отвода немецких войск к Севастополю, создавались оборони­тельные заградительные полосы и запасные позиции с противотанковыми рвами. Главная линия обороны — «линия Гнейзенау», дугой окружавшая Севастополь, прикрывала все основные дороги, ведущие к этому городу порту. Севастополь намечалось удерживать в течение трех недель.

Таким образом, 17-я армия ждала перехода советских войск в наступле­ние и приказа об эвакуации. В во­сточной части полуострова у Керчен­ского пролива оборону держал 5-й армейский корпус генерала Альмендингера в составе двух немецких пе­хотных дивизий, одной кавалерий­ской и одной горнострелковой диви­зий румын. 49-й горнострелковый корпус генерала Конрада прикрывал оборонительные рубежи на Перекоп­ском перешейке и вдоль Сивашской дамбы. В его состав входили две не­мецкие и три румынские дивизии, в том числе одна кавалерийская. Две горнострелковые дивизии румын ох­раняли прибрежные районы и вели борьбу против партизан в глубине полуострова. Переброшенная в Крым с юга Украины в начале марта 111-я немецкая пехотная дивизия находилась в резерве. Одна бригада штур­мовых орудий дислоцировалась у Пе­рекопа, вторая — в районе Керчи.

Оборона на Перекопе прорвана

С середины марта 1944 года ста­ло очевидным, что момент перехода советских войск в решительное на­ступление приближается. Немецкий плацдарм у Никополя был ликвиди­рован, армии группы «А» отброшены за Днестр. Одесса — основная база снабжения 17-й армии — оказалась в безнадежном положении и 10 апреля была взята советскими войсками. Те­перь советские армии, находившиеся между Перекопом и Днепром, обрели свободу маневра и логическим стра­тегическим ходом должен был стать удар по немецким войскам в Крыму. Так и произошло. Вечером 7 апреля около восьми батальонов атаковали опорные пункты 10-й румынской пе­хотной дивизии в районе Сиваша. На следующий день в 9 00 начался мас­сированный штурм немецких позиций на Перекопе. Командующий 4-м Ук­раинским фронтом генерал Толбухин бросил в бой две армии. После мощ­ной артиллерийской подготовки во­семнадцать стрелковых дивизий при поддержке танкового корпуса нанесли удар по дивизиям 49-го горнострел­кового корпуса генерала Конрада.

50-я немецкая пехотная дивизия вместе с частями 111-й пехотной ди­визии первый день удерживала свои позиции в районе Татарского рва и переходила в контратаку. Держалась и 336-я немецкая пехотная дивизия в районе Сиваша. Но 10-я румынская дивизия, на которую пришелся основ­ной удар советских танков, нанесен­ный с сивашского плацдарма, дрог­нула.

9 апреля капитан оперативного отдела штаба 17-й армии Гензель, оз­накомившись с поступившими в штаб донесениями, записал в своем днев­нике: «Северный фронт сообщает о крупном наступлении противника на Перекопском перешейке при поддерж­ке мощного артиллерийского и мино­метного огня. 50-я пехотная дивизия вынуждена отступить на новую линию обороны. В еще более критической ситуации оказалась 10-я румынская пехотная дивизия на Сивашском уча­стке фронта. Армия запросила у шта­ба группы армий «А» разрешение на операцию «Адлер». Это означает от­ступление войск к Севастополю. Ночью разрешение получено. Опера­ция «Адлер» начинается».

10 апреля он записал: «Север­ный фронт удержать нельзя. 50-я пе­хотная дивизия, понеся тяжелые по­тери, с трудом сумела отойти на за­пасную линию обороны. Но сильная танковая группировка русских сейчас развивает наступление через брешь в румынском секторе обороны, создавая угрозу нашим тылам. Мы лихорадоч­но работаем над тем, чтобы подгото­виться к отходу войск на оборони­тельный рубеж «линии Гнейзенау». Мне приказано вылететь в расположе­ние 5-го корпуса на Керченский полу­остров, чтобы доставить приказ об от­ступлении к Севастополю».

73-я и 98-я пехотные дивизии и две дивизии румын, входившие в 5-й кор­пус, получили сигнал о начале опера­ции «Адлер» 10 апреля. Отвод войск должен был начаться в 19.00. Мед­лить было нельзя. Путь отхода на за­пад до «линии Гнейзенау» через про­межуточный карпечьский оборони­тельный рубеж составлял около 150 миль.

Атакуют советские танки

Советское наступление велось энергично. Руководил им генерал ар­мии А. И. Еременко, командовавший Отдельной Приморской армией в со­ставе двенадцати стрелковых дивизий и танковой бригады, которую поддер­живала 4-я воздушная армия. Все эти силы атаковали арьергардные части отступавшего 5-го немецкого корпуса.

А. И. Еременко узнал, что проис­ходит, как только немцы начали гото­виться к отступлению. Сведения были безошибочными. Их источником были не только войсковая разведка и аген­тура, но и сами немцы, которые нер­вничали и часто нарушали дисципли­ну. Некоторые румынские части, так же как и подразделения «люфтваф­фе» и флота, не выполняли приказа о соблюдении секретности. Велись мно­гочисленные ненужные разговоры по радио и телефону. Румынские и не­мецкие артиллеристы береговой обо­роны спешно «расстреливали» запа­сы снарядов, которые они не могли увезти с собой; поджигали казармы и наблюдательные вышки, приступили к уничтожению аэродрома в Вагерово. С возмущением штаб корпуса и коман­диры дивизий взирали на опасный упадок дисциплины, но были бессиль­ны что-либо сделать.

В результате советское командова­ние было осведомлено о предстоящем отступлении немцев еще до того, как оно началось. Моторизованные совет­ские части неотступно преследовали войска 5-го армейского корпуса, ко­торые после длительного пребывания в обороне отвыкли от маневренной войны. Тем не менее ценой больших потерь 73-й и 98-й немецким пехот­ным дивизиям удалось к 12 апреля достичь промежуточного оборонитель­ного карпечьского рубежа и удержать­ся на его укрепленных позициях до темноты.

Поскольку наступавшие с севера советские бронетанковые части уже вступили в Симферополь и могли в любой момент появиться в тылу 5-го корпуса, его дивизии повернули на юг, чтобы продолжать отход по при­морской дороге через Судак и Ялту. То тут, то там их обстреливали скры­вающиеся в горах партизаны.

13 апреля в 9.00 первые советские танки появились со стороны Старого Крыма. Хвост отступавшей колонны 5-го корпуса как раз втягивался в пе­ревал Чатыр-Даг. Противотанковый заслон сумел задержать передовой от­ряд советских войск, и немецкая ко­лонна была спасена. Однако перепра­вить артиллерию через перевал не удалось. Орудия пришлось взорвать. К вечеру части 5-го корпуса были уже в Судаке, а на следующее утро в Алуште.

16 апреля в 11.00 последние арьер­гардные отряды 5-го корпуса во­шли в Севастопольский укрепленный район. Около 10 000 солдат и офи­церов корпуса, ранее погруженные на корабли в портах Южного берега Кры­ма, уже прибыли в Балаклаву. Те­перь все надеялись на быструю эва­куацию из Крыма, но их ожидало ра­зочарование. 5-й корпус направили в отведенный ему сектор Севастополь­ского укрепрайона.

Вернемся теперь к 49-му горно­стрелковому корпусу генерала Кон­рада. 12 и 13 апреля его поредевшие полки, получив временную передыш­ку благодаря контрудару двух бри­гад штурмовых орудий, сумели отой­ти на «линию Гнейзенау» и закре­питься на ней. Подошедшие советские танки устремились в обход укреплен­ных немецких позиций. Их удалось на какое-то время задержать, бросив в бой пикирующие бомбардировщики и выставив заслоны из тяжелых зе­нитных орудий. Но все было беспо­лезно. 13 апреля советские части во­рвались в Симферополь, где всего двенадцать часов назад размещалась штаб-квартира генерал-полковника Енеке,— так стремительно развива­лось советское наступление.

14 апреля основные силы 49-го гор­нострелкового корпуса достигли внеш­него обвода укрепленного района Се­вастополя.

Советские танки неотступно пре­следовали отступавшие немецкие ча­сти, и было чудом, что операцию по отводу соединений 17-й армии под не­прерывными ударами превосходящих сил противника вообще удалось за­вершить.

Конечно, достигшие Севастополь­ского укрепрайона дивизии 17-й ар­мии находились в плачевном состоя­нии. Румынские соединения, по суще­ству, развалились, а немецкие диви­зии превратились практически в уси­ленные полки. Немецкие потери со­ставили 13 131 человек, румынские — 17 652 человека. Личный состав ар­мии к 18 апреля сократился до 124 233 человек.

Еще надеются спастись

Эвакуация морем велась непре­рывно с 12 апреля. В первую очередь вывозились тыловые службы и транс­портные подразделения. К 20 апреля было эвакуировано 67 000 человек, то есть ежедневно транспортные суда перевозили свыше 7 000 человек. Ка­залось, еще восемнадцать дней, и мож­но будет завершить всю операцию.

Общая ситуация выглядела обна­деживающей. Оборонительные пози­ции трех укрепленных полос «города- крепости» можно было бы удержать еще две-три недели. Пока они не бы­ли прорваны, аэродромы внутри укрепрайона находились вне досягаемости огня советской артиллерии и са­молеты «люфтваффе» могли пользо­ваться ими, а пока немецкая авиация обеспечивала прикрытие с воздуха, эвакуация морем могла продолжаться. Таким образом, все было взаимосвя­зано. 17-ю армию пока еще можно было спасти. Командование армии верило в это. Но 12 апреля Гитлер подписал приказ: «Севастополь обо­ронять до конца. Боеспособные вой­ска не эвакуировать!» В город пере­брасывались новые батальоны.

Генерал-полковник Енеке, а также генерал-полковник Шёрнер, командо­вавший группой армий «Южная Ук­раина» с 31 марта 1944 года после смещения фельдмаршала Клейста, равно как и начальник генерального штаба сухопутных войск Цейтцлер, на­прасно пытались убедить Гитлера от­менить этот приказ.

21 апреля Шёрнер прилетел в Бергхоф, чтобы уговорить Гитлера пере­смотреть приказ об обороне Севасто­поля. Гитлер привел свои контраргу­менты. Позиция Турции, заявил он, после крушения фронта у Керчи и Перекопа стала неопределенной и за­висит теперь от того, удастся ли удер­жать Крым, иначе говоря Севасто­поль. «Для ведения войны мне преж­де всего необходимы две вещи — ру­мынская нефть и турецкая хромовая руда. И то и другое будет потеряно, если я оставлю Крым». Затем он не­сколько смягчил свое заявление: «Нет необходимости, разумеется, удержи­вать Крым бесконечно, достаточно продержаться всего восемь — десять недель. Как только ожидаемое втор­жение на Западе будет успешно отра­жено, Севастополь можно будет спо­койно эвакуировать в течение несколь­ких недель без особого политического риска». Гитлер заверил Шёрнера, что ему будут направлены подкрепле­ния.

В конце апреля 1944 года для обо­роны города немцы располагали пятью ослабленными дивизиями. Ар­тиллерия состояла из тех орудий, ко­торые удалось спасти при отступле­нии 49-го корпуса. (По оценкам шта­ба 4-го Украинского фронта, силы 17-й армии к началу штурма Сева­стополя насчитывали 72 тысячи чело­век, 1830 орудий и минометов, 50 танков и штурмовых орудий.— Ред.) Правда, основной рубеж обороны был хорошо укреплен, его оборонительные сооружения опутаны колючей прово­локой, в глубине обороны в тактиче­ски важных секторах были оборудо­ваны железобетонные доты. Вторая и третья оборонительные линии, где дислоцировались резервы, были не намного слабее.

27 апреля перед лицом неотврати­мо надвигавшейся катастрофы гене­рал-полковник Енеке направил в штаб группы армий «Южная Украина» те­леграмму, предназначенную Гитлеру. Шёрнер немедленно передал ее в став­ку фюрера. Енеке, который тремя днями ранее сделал запрос относи­тельно двух дивизий, обещанных ему в качестве подкрепления, теперь ка­тегорически требовал немедленной присылки хотя бы одной, а также просил предоставить ему «свободу действий».

Для Гитлера последние слова были крамолой. Енеке был вызван в ставку для доклада и отстранен от командо­вания армией. Новым командующим был назначен генерал Альмендингер. Лишился своего поста и командир 49 го корпуса генерал Конрад.

Советское наступление началось 5 мая в 09.30 двухчасовой артиллерий­ской подготовкой, в которой участво­вало 400 тяжелых орудий и 400 мно­гоствольных ракетных установок. Ос­новной удар пяти советских стрелко­вых дивизий наносился по позициям 336-й пехотной дивизии. Бои носили исключительно упорный характер, но немецкие войска на северном участке фронта держались двое суток — до 7 мая. (Это было вспомогательное на­правление атаки, избранное с целью отвлечения резервов противника с внутреннего обвода Севастопольского укрепрайона.— Ред.)

Решающий штурм Севастополя

7 мая войска 51-й и Приморской армий нанесли решительный удар по позициям 5-го корпуса в южном и во­сточном секторах фронта. Плотность артиллерийского огня достигала до 320 стволов на 1,6 километра фрон­та. Советские орудия обрушили град снарядов и мин на немецкие узлы обо­роны и артиллерийские позиции. За­тем на штурм пошли советские вой­ска. Они атаковали ослабленные пол­ки 73, 111 и 98-й немецких пехотных дивизий.

Фронт 73-й дивизии был прорван. К 18.00 немецкие потери на этих двух участках обороны составили 5 000 че­ловек. Бои велись в исторических местах, хорошо известных еще со вре­мен Крымской войны 1853-56 годов,— на Английском кладбище, Сапун-горе, Балаклавских высотах.

Советские войска ворвались на гос­подствующую над городом высоту — Сапун-гору. Все попытки отрезать их и сбить с этой высоты, а также отбить Английское кладбище сорвались. Не­мецкие войска в этом ключевом районе оказывали отчаянное сопротивление. Но с потерей Сапун-горы удержать Се­вастополь было невозможно. В этой ситуации генерал-полковник Шёрнер вечером 8 мая направил телеграмму в ставку Гитлера: «Прошу разрешить эвакуацию, так как дальнейшая обо­рона Севастополя невозможна».

Гитлеру пришлось смириться с фак­тами. В 23.00 он дал свое согласие. При этом он с горечью сказал началь­нику генерального штаба Кейтелю: «Самое худшее в этой вынужденной эвакуации, на мой взгляд, то, что русские смогут вывести из Крыма свои армии и использовать их против группы армий «Южная Украина». Турция на этот раз упомянута не бы­ла.

К 02.15 9 мая генерал Альмендингер имел на руках приказ об эвакуации из города. Остатки армии начали срочно отходить на последний оборонительный рубеж, прикрывав­ший западную оконечность мыса Херсонес.

Этот рубеж был хорошо укреплен. Главную линию обороны составляли непрерывные линии траншей с допол­нительными ходами сообщений, же­лезобетонными дотами и бункерами для солдат, запасами боеприпасов и продовольствия. Запасов продоволь­ствия хватало с избытком. Имелись достаточные запасы и питьевой воды. Во главе боевых групп, сформирован­ных из остатков различных родов войск и служб, были поставлены опыт­ные офицеры.

Советские войска, энергично пре­следовавшие отступавшие немецкие части, попытались с ходу прорвать последний оборонительный рубеж 17-й армии, смять ее боевые порядки и ликвидировать оставшиеся очаги со­противления. Немецкая оборона су­мела выдержать первый натиск.

Но вся эта храбрость была беспо­лезной. Настал момент, когда 17-я армия лишилась основного козыря в своей обороне — базировавшихся в Крыму авиационных соединений ге­нерала Дейчманна. Последний остав­шийся у немцев аэродром оказался под прицельным огнем советских ар­тиллеристов, которые хорошо просма­тривали всю западную оконечность мыса с высоты Сапун-горы. Вечером 9 мая, когда взлетное поле покрылось орудийными воронками, Дейчманн приказал своим последним тринадца­ти истребителям вернуться на мате­рик.

Смерть в морской пучине

Последний акт трагедии начался 10 мая 1944 года сокрушительным промахом для немцев. Как только был отдан приказ об эвакуации, во­енно-морской флот привел в действие механизм тщательно подготовленной крупномасштабной переправочной опе­рации. Удастся ли ее провести? От ответа на этот вопрос зависела судь­ба 17-й армии. Первые конвои сразу же вышли в море. Переход из Кон­станцы в Крым занимал около полу­тора суток. Ощутимая разница по сравнению с Дюнкерком, где в 1940 году англичанам удалось эвакуиро­вать из Франции целую армию, по­скольку переход через Ла-Манш тре­бовал всего несколько часов.

10 мая около 02.00 два круп­ных транспорта «Тотила» и «Тейя» подошли к Крыму. Они остановились в двух морских милях к северу от мыса Херсонес, так как иначе оказа­лись бы в пределах огня советской артиллерии. Самоходные паромы и катера перевезли с берега солдат и офицеров. «Тейя» приняла на борт 5 000 человек, «Тотила» — 4 тысячи. А затем произошла катастрофа. Советские штурмовики и бомбардиров­щики в сопровождении истребителей с ревом промчались над судами. Не­мецких истребителей в небе не было. В 05.45, получив три попадания, транс­порт «Тотила» загорелся и потерял ход. Через полчаса он затонул. Спас­лись лишь несколько сотен человек. Та­кая же участь постигла «Тейю». Со­ветский торпедоносец нанес ей столь тяжелые повреждения, что около 15.00 транспорт затонул. Из 5 000 уцелели 400 человек. Восемь тысяч нашли смерть в морской пучине в ре­зультате одного удара.

17-я армия собиралась эвакуиро­ваться в ночь с 10 на 11 мая. На обо­ронительных рубежах мыса Херсонес находилось около 30 000 человек. Военно-морской флот дал согласие. В руководство операцией лично вмешал­ся гросс-адмирал Дениц. Все, что мог­ло держаться на воде, было направле­но к Севастополю. В море вышли свы­ше 190 немецких и румынских воен­ных катеров, транспортов, буксиров, тральщиков и самоходных барж.

Казалось, что дела обстоят не так уж плохо. Но начался восьмибалль­ный шторм. График нарушился. Мно­гие суда были вынуждены повернуть назад или остановиться. Другие опаз­дывали. Стало ясно, что суда не смо­гут достичь Херсонеса к 11 мая.

Неудавшееся бегство

Поэтому эвакуацию перенесли на следующую ночь — с 11 на 12 мая. Это означало необходимость еще сутки удерживать оборонительные рубежи, чтобы спасти армию от гибели. Днем 11 мая все подразделения получили приказ оставить позиции и к 23.00 отойти к отведенным им пунктам по­садки на корабли и там занять обо­рону. Если же корабли не прибудут в указанные пункты, то солдатам пред­писывалось садиться на любые суда, которые им удастся найти. Учитывая обстановку, это был логичный приказ, но он вел к хаосу и панике.

Шел двенадцатый час ночи. Гене­рал Рейнхард, командир 98-й диви­зии, опросил по радио собравшиеся у

11 мая все подразделения получили приказ оставить позиции и к 23.00 отойти к отведенным им пунктам по­садки на корабли и там занять обо­рону. Если же корабли не прибудут в указанные пункты, то солдатам пред­писывалось садиться на любые суда, которые им удастся найти. Учитывая обстановку, это был логичный приказ, но он вел к хаосу и панике.

Шел двенадцатый час ночи. Гене­рал Рейнхард, командир 98-й диви­зии, опросил по радио собравшиеся у мест посадки подразделения дивизии. На его вопросы поступал один и тот же ответ: кораблей нет.

В действительности же флот, пред­назначенный для эвакуации остатков 17-й армии, стоял на рейде, но не мог подойти к берегу. Несколько месяцев назад немецкие специалисты создали в бухтах и заливах Херсонеса систе­му для постановки дымовой завесы — несколько сотен баллонов. В случае массированных налетов авиации про­тивника военные объекты и стоянки кораблей предполагалось укрывать дымовыми завесами, чтобы сделать прицельную бомбардировку невозмож­ной. И вот теперь несколько этих бал­лонов взорвались от попаданий артил­лерийских снарядов. В надежде ук­рыться от обстрела обрадованные немецкие солдаты привели в действие и остальные, чтобы обеспечить, как им казалось, еще большую безопас­ность, не предвидя всех последствий. Исправить что-либо было сейчас не­возможно. Только единицам из сто­явших на рейде 60 кораблей и судов удалось приблизиться к берегу. А ждать долго, опасаясь ударов совет­ской артиллерии и авиации, они не могли. С наступлением рассвета мно­гие из них вернулись в Констанцу пустыми.

Особенно неудачно сложилась судь­ба 111-й пехотной дивизии, перебро­шенной в Крым на усиление 17-й ар­мии. Ни один из транспортов не на­шел в темноте и дыму путь к сектору берега, куда отошли остатки дивизии.

Наступило утро 12-го мая. Совет­ские «Т-34» атаковали последнюю линию опорных пунктов, прикрывав­ших отведенные этой дивизии пункты посадки на корабли. Тяжелое воору­жение уже было уничтожено, у оборо­нявшихся остались лишь автоматы и пулеметы. Советская артиллерия об­стреливала прибрежную полосу. На узкой каменистой отмели между вы­соким отвесным берегом и кромкой моря сгрудилось несколько тысяч че­ловек. Организованное сопротивление прекратилось, началась паника.

…Итог был мрачным. (Потери 17-й армии на суше исчислялись в 100 тысяч человек, в том числе 61 587 пленными. Армия лишилась также всей боевой техники.— Ред.) Между 8 апреля и 13 мая немцы по­теряли убитыми и ранеными 31700 человек, румыны — 25 800. Более то­го, сравнение данных об эвакуации показывает, что судьба еще 20 ты­сяч человек осталась неизвестной. Это была катастрофа, близкая по сво­им масштабам разгрому под Сталин­градом.

Пауль Карел

*Отрывки из книги «Война Гитлера против России», Лондон, 1970 г. Пауль Карел – псевдоним Пауля Шмидта, бывшего начальника отдела печати германского МИД, автора ряда книг о Второй мировой войне.

«За рубежом» 1986 год