Косметикой (буквально — искусство украшать) называют учение о средствах и методах улучшения внешности человека, а также вещества, применяемые для придания свежести и красоты лицу и телу. Дошедшие до нас письменные источники, рисунки, обнаруженные при археологических раскопках памятники материальной культуры свидетельствуют, что косметика зародилась в глубокой древности. Автор публикуемой статьи из итальянского журнала приходит к выводу, что на всех этапах развития общества косметика носила отчетливо выраженный социальный характер.
Когда речь идет о внешности человека, о которой два тысячелетия назад Марк Аврелий (римский император и философ. — Ред.) сказал, что это его «лучшее рекомендательное письмо», нельзя обойти молчанием такой фактор, как косметика. Исследование этого аспекта всемирной истории может показаться легкомысленным лишь на первый взгляд, ибо во все времена род людской вел и ведет непрекращающуюся борьбу с морщинами и прочими безжалостными приметами быстротекущих лет.
В истории человеческих нравов отчетливо прослеживается тенденция ко все большей заботе о красоте тела и особенно лица. Тенденция эта менялась в зависимости от эпохи и принадлежности человека к той или иной социальной группе, но в основе ее — традиция, уходящая в глубь веков. Например, если цвет, его применение всегда ассоциировались с чем-то символическим, порой имеющим даже магическое значение, то нет ничего удивительного, что женщина, намазывая губы помадой, сама подчас воспринимает это по сути своей простое действие как своего рода ритуальный акт.
Существуют доказательства того, что косметикой пользовались в Древнем Египте, Именно там были обнаружены многочисленные рецепты косметических средств, нередко высеченные на стенах храмов, ибо благовония, мази и краски для лица предназначались в первую очередь не для широкого пользования, а для жрецов, совершавших богослужения. Дошедшие до нас произведения древнеегипетского искусства, в частности рисунки, а также отдельные предметы погребального ритуала дают на этот счет, пожалуй, более широкое представление по сравнению с другими античными цивилизациями.
Например, именно к этому периоду истории Древнего Египта (около XXV века до нашей эры) относится весьма характерное разделение людей по цвету кожи: на светлокожих и смуглых, продержавшееся почти до нашего времени. В самом деле, если в XX веке смуглая от загара женщина считается более привлекательной, чем светлокожая, то на протяжении многих и многих веков молочно-белый цвет кожи почитался как один из первейших атрибутов женственности. Когда великий живописец XVI века Паоло Веронезе изобразил на одной из своих фресок знатную даму и ее служанку, то первую он наделил белоснежной кожей, лицо же второй получило темный цвет загара. Таким образом, белизна лица подчеркивала социальную принадлежность благородной дамы в отличие от крестьянок и вообще женщин из простонародья с их обожженными солнцем лицами. Белизна, кроме того, ассоциируясь со светом, днем, солнцем (что сегодня мы ассоциируем с загаром), связывалась с представлениями о жемчуге, молоке, белой лилии, снеге — символах чистоты и непорочности.
Приемы древних снова вошли в моду
Косметика, ее средства широчайшим образом использовались не только в Древнем Египте, но также в Древней Греции и Римской империи.
Обычно применялись краска для волос, кремы для выбеливания лица, черная тушь для глаз, смолы и воск для удаления волос, благовонные масла для смягчения кожи, алая краска для подведения уголков глаз. Именно древние египтяне первыми поняли, насколько привлекательнее становится лицо с подведенными глазами. Современные женщины полностью переняли этот прием древних «косметологов» и широко нм пользуются.
Сосуды с черной краской для глаз, которая называлась «мастим» или «стим», что означает в буквальном переводе «цвет, делающий глаза говорящими», иногда имели форму ложки. Самый знаменитый из дошедших до нас хранится в Лувре и называется «Плывущая рабыня». Он представляет собой распластавшуюся женскую фигурку с простертыми вперед руками, в которых зажата маленькая чашечка с крышечкой, где хранилась краска. Ее наносили узкой полоской от уголков глаз, отчего глаза казались более крупными и удлиненными.
Эффект этот в сочетании с равномерно нанесенными на лицо белилами усиливался еще больше, поскольку пышная прическа египтянок делала их лица как бы меньше, отчего подведенные глаза становились еще крупнее, а их взгляд — глубже, выразительней. Весьма вероятно, что при помощи специальной кисточки подкрашивались и ресницы: об этом можно судить по некоторым дошедшим до нас портретам. К сожалению, в нашем распоряжении нет ни одного художественного подтверждения другой изощренной уловки, упоминаемой в некоторых текстах: обозначение голубым цветом линии вен на лице. С этим приемом мы встретимся вновь лишь во Франции XVII века. Хорошо знаком был в Египте и такой компонент современной косметики, как подкрашивание губ. Об этом свидетельствует один из папирусов, хранящихся в Туринском музее, с изображением придворной дамы, наносящей краску на губы маленькой кисточкой.
Как восточные румяна и белила «завоевали завоевателей»
Греческая мифология приписывает Афродите изобретение средств поддержания красоты, а Елене Прекрасной — их распространение. В действительности знакомством с косметикой греки обязаны империи фараонов.
В Древней Греции также были в ходу белила для лица и черная краска для подведения глаз. Вместе с тем то, что мы ныне называем макияжем, у греков носило еще более подчеркнутый характер, чем у египтян: например, гречанки не просто чернили ресницы сажей, но и закрепляли ее смесью из яичного белка со светлой смолой. Губы и щеки румянились с помощью сурика.
В свою очередь, та часть Греции, которая была впоследствии завоевана римлянами, послужила передаточным звеном, благодаря которому восточная косметика «завоевала завоевателей». Результатом явилась полная перемена эстетических воззрений римских матрон (мы говорим, разумеется, о женщинах, принадлежавших к высшим слоям общества), придерживавшихся во времена республики строгих нравов. Белизна кожи сделалась главной заботой и для жительниц Рима. Глаза и ресницы подкрашивались черной тушью, а щеки покрывались слоем красной краски, сходившей на нет на скулах. Для улучшения кожи лица рекомендовались маски на ночь. При этом один из дошедших до нас рецептов выглядел следующим образом: отвар рисовой муки или измельченных бобов, смешанный с хлебным мякишем, размоченным в молоке ослицы (обладающим чуть повышенным содержанием кислоты).

До нанесения макияжа кожа лица очищалась и укреплялась. Своеобразный снобизм древних римлянок состоял в том, что всем помадам и кремам давались греческие названия (как в наши дни духи именуются на французский манер, а кремы — на американский). Подведению глаз римлянки, по-видимому, не придавали такого значения, как гречанки. Зато в текстах очень часты упоминания о белилах и румянах и способах их применения. Нелегко судить о конечном эстетическом эффекте. Было бы ошибкой доверяться в этом отношенин осуждающе-презрительным суждениям такого автора, как Лукиан: подобные оценки монотонно повторяются в речах и писаниях моралистов всех времен. С другой стороны, Овидий в своем «Искусстве любви» возносит хвалу косметике, говоря о ней как о своеобразном искусстве, которое доставляет удовольствие как самим женщинам, так и окружающим. К сожалению, до нас не дошли произведения живописи, которые бы позволяли судить о результатах сложных ухищрений модниц, описанных в многочисленных сохранившихся текстах. Можно поверить, во всяком случае, что имевшегося разнообразия тонов и оттенков белил и румян было достаточно для удовлетворения всех запросов.
«Хамманы» древнего Багдада
С наступлением средневековья, напротив, увлечение косметикой пережило период спада. Одной из причин, без сомнения, было жестокое осуждение ее — как и любых других проявлений тщеславия — церковными авторами. Если Тертуллиан, например, был искренне убежден, что помады и румяна изобретены дьяволом, то св. Клементий, со своей стороны, учил, что краска на лице женщины — знак того, что она нечиста душой (тот же святой, впрочем, с не меньшим рвением осуждал «феминизацию» мужчин, подстригающих бороду, «этот отличительный признак мужской доблести»). По этой причине, в частности, косметика на протяжении нескольких веков культивировалась не столько в христианском, сколько в мусульманском мире. Изоляция, замкнутый образ жизни женщин в условиях исламской цивилизации порождали неслыханную изощренность в применении средств красоты. В гаремах заботы о теле и лице занимали многие часы: массажи, удаление волос, уход за ногтями рук и ног и, разумеется, за лицом. На ресницы наносилась черная краска, глаза искусно увеличивались с помощью туши «когол» (так делают и сегодня в исламских странах, где женщины еще носят чадру), губы и десны окрашивались в яркий красный цвет благодаря жеванию бетеля, на щеки ложился слой розовой пудры. Чтобы составить четкое представление о том, насколько широко косметика была распространена в странах Востока, достаточно назвать одну цифру: только в Багдаде в XII веке действовало 5 тысяч «хамманов», то есть по-современному институтов красоты.
Решающий поворот в отношении к косметике произошел в Италии в эпоху Возрождения. Именно в этот период оформился тот идеал красоты, который прямо требовал, чтобы ему были подчинены особые старания по уходу за телом. Следует, впрочем, иметь в виду, что этот идеал (описанный в XVI веке Агостино Нифо в его трактате «О прекрасной любви», а также Бальдассарром Кастильоне и Аньоло Фьоренуцолой в «Диалоге о красоте дам») имеет мало общего с нашими нынешними представлениями.
Главные усилия, как в Египте и Древнем Риме, предпринимались для обеспечения белизны лица. Екатерина Сфорца. например, оставила потомкам следующий рецепт смеси, гарантирующей белоснежный цвет кожи лица: «Вода, смешанная с кровью голубя, лепестками лилии, камфарой, свежими яйцами и медом». Обратите внимание, что два последних компонента используются косметологами по сей день. Однако далеко не все рецепты старины были безвредными. Скажем, широкое применение в них металлических окислов нередко приводило к опасным последствиям. Погоня за белизной кожи, иначе говоря, была сопряжена с не меньшими издержками, чем стремление современных модниц добиться максимального загара во что бы то ни стало.
Жительницы Флоренции, Рима, Генуи скоро выучились чернить глаза и использовать эффект контраста с кожей лица и в особенности со светлыми волосами. Повсеместно на Апеннинском полуострове дамы пользовались масками «для красоты лица»: на него накладывали тонкий ломоть свежей телятины, вымоченной в дождевой воде. О том, насколько глубоко косметика внедрилась в нравы эпохи, можно судить по высказываниям Данте, отмечавшего, что женщина, которая не пользуется кремами, мазями, притираниями, помадами и красками, — исключение из правил.
Не помогали даже полные негодования высказывания тех. кто находил макияж дам XVI века неестественным, вызывающе грубым. «Не покрывай лицо белилами, не походи на тех непристойных девок, что расписывают себя как маски и мажут губы киноварью!» — взывали моралисты.
Благодаря Екатерине Медичи, ставшей французской королевой, итальянские вкусы в области косметики были перенесены во Францию, впоследствии законодательницу моды и в этом. Особого великолепия французская косметика достигла в XVIII веке. Большое внимание, как и прежде, уделялось подведению глаз и ресниц, но основной акцент теперь переместился на выбеливание всего лица. Белизна его, однако, должна была быть неравномерной: более светлой на лбу, слегка темнее к вискам (с некоторым оттенком голубизны), между тем как «вокруг рта белый цвет должен отливать желтизной алебастра», как о том сказано в альманахе «Библиотека для дам» за 1764 год.
Однако, пожалуй, наиболее характерным для этой эпохи был красный цвет «на версальский манер»: не просто яркий, а кричаще яркий. Контраст, который он порождал с ослепительной белизной белил, должен был производить вызывающий, подчеркнуто ненатуральный эффект.
«Хороший тон» XVIII века требовал, чтобы румяна были не только броскими, но и чтобы они наносились на нижние веки, поскольку это, как утверждали знатоки, «придает огненность взору». Ко всему макияжу добавлялась еще голубая краска, которой намечались ниточки вен на лице, плечах и груди, что еще больше должно было оттенять сияющую белизну лица.

Апофеоз дурного вкуса
Как можно видеть, употребление косметики подчас вызывалось отнюдь не стремлением подражать природе, как принято было думать на протяжении двух последних столетий, но, наоборот, имело целью создавать впечатление намеренного пренебрежения к естественному, сознательного беспорядка, в общем, в точности того, что делают сегодня так называемые «панки». Своими дикими прическами и безобразно отвратительным макияжем, нарочито и вызывающе отличающимся от общепринятого, эти девицы и юнцы демонстрируют «разрыв» с традиционной «буржуазной косметикой».
В действительности же они всего лишь бессознательно копируют нравы и обычаи эпохи Казановы с ее пресыщенной и развращенной аристократией, которая довела свое понятие красоты до восхищения самыми изощренными противоестественными вещами.
Попросту говоря, «хорошим тоном» тогда считалось то, что сегодня мы определяем как дурной вкус. Объяснялось же это все более судорожным стремлением «казаться» в эпоху, когда поднимающееся «третье сословие» мало-помалу сводило на нет факт «благородного происхождения». Как писал Монтескье, «растущее смешение условий и образа жизни побуждает людей судить о других по их внешности».
Но создание такой внешности требовало многих часов терпеливой работы и превращало будуар дам в подобие настоящего театра. В спектакле участвовали «ведущие актеры» (сама дама, накладывавшая косметику), «статисты» и «хор» (парикмахер и служанки) и, наконец, зрители в качестве специально приглашенных гостей. В целом зрелище приобретало светский, то есть социальный, общественный оттенок. Фрейд ошибается, усматривая в раскрашивании лица всегда и неизменно сексуальный подтекст. В своей книге «Женщина в XVIII веке» братья Гонкуры писали об этой эпохе: «Для оживления лица есть лишь одно средство: румяна. Эта красная краска призвана нечто выражать, а степень ее интенсивности возвещает, кому принадлежит раскрашенное лицо. Буржуазная дама наносит еле заметный слой румян; дамы в Версале доходят до оглушительно ярких тонов». Иначе говоря: покажи мне свои румяна, и я скажу, кто ты.
А ведь мы еще не касались «мушек» — этих искусственных родинок. В их расположении не допускалось никакой случайности, причем и здесь в основе существовал выработанный в обществе «код», принятая система сигналов. Так, мушка рядом с глазом означала «неотразимость», у уголка рта — «страсть к поцелуям», над губой — «лукавство», на носу — «решимость», на лбу — «величавость», на щеке — «галантность» и т. д. Главное, таким образом, состояло в том, чтобы передать какой-то смысл, развлечь себя и других: одним словом, самовыразиться. Гораздо меньшей, чем ныне, была связь со спецификой собственного характера, своей личности.
До прихода новых, буржуазных, романтических канонов эстетики должно было пройти еще немало времени. С их воцарением — и распространением в нижних слоях общества — прежние, присущие аристократической элите вкусы постепенно вытесняются и заменяются восхищением перед естественным чувством. И этот «потоп чувств» («среди женщин теперь, — пишут братья Гонкуры, — стало обычным проливать слезы по любому пустяковому поводу») полностью сметет прочь прежние идеалы в области косметики. Отныне будут торжествовать простота, наивность, естественность.

Именно эта «естественность» будет взята на вооружение новым правящим классом, еще не создавшим своего набора эмблем и символов и нуждающимся в том, чтобы укорениться в обществе. Формирование нового понятия красоты и «приличного вкуса» как раз служило этой цели. По сути дела, в искусстве украшать лицо средствами косметики мы по сей день живем наследием XIX века. Или, точнее, жили до самого последнего времени, когда изменения в образе жизни привели к тому, что косметика утратила свою былую «элитарность» и сделалась атрибутом массовой практики.
От бальзамов царя Дария до сегодняшних духов
Духи, а вернее парфюмерия, занимают в истории косметики отдельное место. Само слово «парфюмерия» сравнительно недавнего происхождения: оно встречается, по-видимому, не ранее первой трети XVI века. До этого обычно пользовались словом «бальзамы», благовония. Из латыни был заимствован корень «фумус» — курение, воспарение. Дальнейшие видоизменения произошли в зоне Средиземноморья; достаточно сравнить провансальское «перфумар», ломбардское «перфума», венецианское «перфумар» и т. д.
Если верить Плинию, первая шкатулка с благовониями, упоминаемая в истории, принадлежала царю Дарию и досталась от него Александру Македонскому вместе с другой военной добычей. Известно, что у египтян и ассирийцев курение благовоний имело некое «космико-метафизическое» значение, а в Индии — более четко выраженный религиозный смысл. В библии имеются упоминания о применении ароматических веществ как в мирских целях, так и для богослужения.
Широко применялись они и в Древней Греции, где в дело шли смолы, специи, бальзамы и, наконец, началось использование эфирных масел, получаемых из цветов. Тем самым был сделан первый шаг по направлению к современной технологии изготовления духов. Ценные сведения на этот счет содержатся в записях на глиняных дощечках, найденных при раскопках греческих городов и лишь недавно расшифрованных. В них подробно описывается состав благовоний, которые обильно применялись как женщинами, так и мужчинами, — необходимая гигиеническая мера в тамошнем жарком климате.
Через Египет и Грецию ароматические вещества пришли в императорский Рим. Здесь использовались ладан, мирра, сандал, мускус в сочетании с такими специями, как корица, имбирь, ваниль — комбинации, которые и многие века спустя объясняют, почему развитие парфюмерии и гастрономии всегда шло рука об руку. После падения Римской империи, где употребление благовоний достигло неслыханного уровня, средние века и в этом отношении ознаменовали отступление далеко назад. Благовония сделались чуть ли не исключительной принадлежностью церковного богослужения, пользование же ими в мирских целях рассматривалось как безусловно греховное.
Восстановление благовоний в их прежних правах произошло в значительной мере благодаря крестоносцам. И если аравийские экстракты не способны были отмыть кровь с маленьких ручек леди Макбет, они тем не менее приносили немалые доходы арабским купцам. Более того, именно арабы внесли решающий вклад в развитие современной парфюмерной промышленности, ибо им принадлежит заслуга возрождения к жизни таких приспособлений, как колба и змеевик (мы говорим именно о возрождении, ибо уже пять тысяч лет назад в долине Инда, как о том поведали недавние раскопки, применялись змеевики из обожженной глины).
Благодаря этой древней технике был также заново открыт способ получения спирта, то есть такого компонента, которому принадлежит центральная роль в современном производстве парфюмерии. Тем самым был сделан второй решающий шаг в развитии этой отрасли, непосредственно предшествующий третьему и наиглавнейшему — химии как промышленной отрасли в XIX веке, позволившей изготавливать компоненты, способные усиливать и закреплять естественные ароматы.
Дальнейшая история парфюмерии теснейшим образом переплетается с рекламой, приемами психологического воздействия на потенциального покупателя ее продукции. Так, в 1929 году огромным успехом пользовались духи «Лиу», названные по имени персонажа оперы Пуччини «Турандот». Лиу — служанка принцессы, предпочитающая смерть предательству. Таким образом, духи «Лиу» становились как бы символом неразгаданной тайны женской души. Тремя годами позже столь же популярными сделались, а вернее, были сделаны духи «Ночной полет», название которых было навеяно одноименным романом Сент-Экзюпери (1931 год). То было время первых крупных достижений в области авиации. Дамские журналы наперебой убеждали своих читательниц, что управлять самолетом не труднее, чем вести автомашину.
Если проследить связь между эпохой, изменениями в быту и нравах с психологией потребительниц парфюмерии, то обнаружится одна примечательная закономерность, способная дать социологам пищу для размышлений. В самом деле, в 20-е годы ведущими темами литературы, публицистики, прессы были темы большого города, модернизации жизни, скоростей, прогресса. Женская мода ориентировалась на эталон женщины-подростка: юбка выше колен, короткая стрижка и т. д. Названия духов между тем взывали к нежным чувствам и любованию природой. Духи фирмы «Лантерик», например, назывались «Струи воды» и были снабжены картинкой с Офелией на дне ручья. Популярные духи компании «Арис» назывались «Первое “да”» и «Ночью в саду».
Созданный во Франции банк данных в области парфюмерии насчитывает в своем каталоге за 1880—1985 годы в общей сложности 8 тысяч названий духов, из которых 6 тысяч созданы во Франции, а 2 тысячи — в других странах. Считается к тому же, что примерно еще 2 тысячи составов остались «неохваченными». Современные духи — этот «жидкий пленник в хрустальных стенах», как поэтически определил их Шекспир,— могут содержать до 300 различных компонентов. Однако, как выяснили специалисты по продаже, выбор той или иной марки на 50 процентов зависит от формы флакона и его упаковки. Второй по значению фактор — репутация фирмы. И лишь в последнюю очередь влияние оказывает само содержимое сосуда.
Судьбу этого последнего компонента решают три десятка человек, имена которых, как правило, неизвестны широкой публике. Эго — знаменитые «носы», «нюхачи», закулисные творцы тончайших эмоций и ощущений, создаваемых с помощью ускользающе малых доз того или иного аромата. Обычно это люди, наделенные экстраординарной «обонятельной памятью». Они различают три основные части в каждом составе: головную, центральную и «хвост». Головная — это быстро улетучивающиеся ароматы: лимон, розмарин, лаванда и многие другие. Центральная — основательные и более устойчивые запахи: роза, жасмин и тому подобное. Наконец, «хвост» — это вещества, которые испаряются медленно и позволяют фиксировать основу — то, что и создает неповторимый облик духов.
Паоло Мальтезе, «Сториа Иллюстрата», Милан
«За рубежом», 1986 год.