Они сражались за республику

Все они были разными людьми. Лишь немногие из них прежде выезжали за пределы своей стра­ны, у большинства не было загранич­ных паспортов, и они не знали ни как их получить, ни с чего начинать хло­поты о зарубежной поездке.

Уезжавшие первыми приобретали специальные экскурсионные путевки на субботу и воскресенье для посеще­ния Всемирной выставки в Париже, отмечались в штаб-квартире компар­тии и отправлялись в Испанию поез­дами или автобусами. Позднее, когда на поездки в Испанию был наложен официальный запрет, они добирались до Парижа кто как сумеет. Затем их доставляли к испанской границе, а там они шли через Пиренеи по тро­пам контрабандистов.

Забытые, но не забывшие

Это были представители ан­глийского рабочего класса, отправляв­шиеся в Испанию добровольцами сра­жаться на стороне республики, позд­нее из них был сформирован Британ­ский батальон 15-й Интернациональ­ной бригады.

Со времени окончания «испанской войны», как называют ее ветераны, с ней чаще связывают лишь известные имена, например Хемингуэя, а также романтическую фигуру поэта Джона Корнфорда, который погиб на следу­ющий день после того, как ему ис­полнился 21 год, и после того, как он успел написать о «тихом участке ти­хого фронта». Те, кто выжил в той вой­не и вернулся к трудовой жизни, не писали книг. Никому точно неиз­вестно, сколько именно человек там побывало, но вероятно, их насчитыва­лось около двух с половиной тысяч, в том числе несколько женщин.

Когда я начала прослеживать их судьбы в конце 70-х годов, чтобы рас­сказать о том, что они пережили, поведать о гражданской войне в Ис­пании, многие из них были еще живы. Но сейчас их ряды уже сильно поре­дели. Англии потребовалось почти полвека, чтобы вспомнить о тех, кто тогда сражался в Испании. В Шот­ландии и Уэльсе памятники добровольцам — участникам испанской войны — стоят уже многие годы. В столице же бывшим членам интернацио­нальных бригад пришлось самим за­няться организацией мемориала, уча­сток для которого выделил контроли­руемый лейбористами Совет Большого Лондона

В нашей памяти еще живы воспо­минания о той войне, Тех, кто помнит ее отдельные аспекты и проводившую­ся тогда Англией «политику невмеша­тельства» (история повторяется сегод­ня в отношении Южно-Африканской Республики), и сейчас еще охватыва­ет чувство жгучего стыда. Это были времена, когда те, кто сражался, и те, кто их поддерживал, четко видели принципиальный характер войны. Эти люди верили, что можно воевать голыми руками против танков и одер­жать победу.

Добровольцы отправлялись из раз­личных уголков Великобритании, но в основном из четырех промышлен­ных районов — Южного Уэльса, Клайдсайда, Манчестера и Лондона. Все они пережили невзгоды «вели­кой депрессии». Многие из них актив­но участвовали в антифашистской борьбе у себя дома.

Билл Александер, один из команди­ров Британского батальона, расска­зал, что набор добровольцев велся в основном среди людей возрастного контингента 25—30 лет, «поскольку молодежь, выросшая в суровых усло­виях массовой безработицы, зачастую оказывалась физически не подготовленной к тому, чтобы выдерживать напряжение боев и плохое питание». Правда, был среди добровольцев и на­род постарше. Тому Пиктону, шахте­ру из Шотландии, исполнилось 52 го­да, когда его, пленного, расстреляли фашисты в 1938 году. Некоторые бойцы Британского батальона участ­вовали в первой мировой войне 1914—1918 годов.

Гэрри Маккарти, секретарь шот­ландского отделения Ассоциации бой­цов интернациональных бригад, уста­новил имена 467 шотландцев, вое­вавших в Испании. 134 из них погиб­ли, 30 попали в плен, около 300 вер­нулись на родину. Большинство были уроженцами Клайдсайда или Аберди­на. Типичным их представителем был Сид Куинн, 13-й по счету ребенок в семье с 14 детьми, сын родителей- католиков. Его мать умерла, оставив детей сиротами, а половину семьи скосил в конечном итоге туберку­лез. Сид сблизился с коммунистами, когда пришел к выводу, что только они отстаивают интересы рабочих.

А Боб Куни из Абердина расска­зывал, что прошел «свои университе­ты», слушая уличных ораторов. Он участвовал в митингах и демонстра­циях, дрался с фашистами. «Я чувствовал, что нам надо выбить их с улиц, — вспоминал он. — Когда в на­шем районе появлялись молодчики из “Британского союза фашистов”, мы окружали их и кричали: «Это те самые ублюдки-чернорубашечники, которые убивают детей в Испании. Дави их, ребята!» Впрочем, иногда мы прибывали поздновато — потому что с фашистами уже успевали разде­латься наши женщины».

Лондонец Фред Коупмэн, ставший впоследствии одним из героев сражения при Хараме, рассказывал: «Меня неоднократно увольняли с ра­боты. «Гоните этого красного в шею»,— рычали боссы. Пять раз ме­ня сажали в тюрьму за мою деятель­ность в Национальном союзе безра­ботных трудящихся. Я дрался с фа­шистами еще до того, как стал по-настоящему разбираться в политике».

Если Сид Куинн и партийный ак­тивист из Манчестера Морис Ливайн прошли оформление в Париже и при­были в Испанию без приключений, то Коупмэну и Джо Норману пришлось преодолевать Пиренеи. Коупмэн так поведал об этом: «Я никогда раньше не поднимался в горы. После каждой вершины, на которую мы взбирались, впереди маячила еще одна — более внушительная. И поневоле думалось, когда же, черт побери, мы дойдем до места». Джо Норман вспоминает, что он перебирался через горы прямо в том, что на нем было,— «в старых фланелевых брюках, свитере и бре­зентовых тапках». Ко времени отъез­да в Испанию Чарлза Моргана в 1937 году «на лондонском вокзале Виктория кишмя кишели шпики, охо­тясь за такими, как мы. Впрочем, пе­реодетых в штатское полицейских можно было без труда узнать по их форменным башмакам».

Первой погибшей среди англичан оказалась художница Фелисия Браун, которая работала в Испании еще до начала франкистского мятежа. 2 ав­густа 1936 года она вступила в Барселоне в народную милицию и была послана вместе с товарищами на юг. 25 августа она была убита, когда пы­талась спасти раненого, находивше­гося в дозоре.

Лондонец Уолтер Гринхал находился рядом с Джоном Корнфордом, когда того убили под Лоперой. Он рассказывает: «Нам поручили подобраться под покровом темноты перед рассветом к деревне Лопера, что мы и сделали, расположившись длинной цепью на уступе холма. Среди нас были три ветерана, сражавшихся еще в Мадриде. Одним из них и был Джон Корнфорд. Голова у него была пере­бинтована, и он был похож на Бай­рона. Белая повязка очень выделя­лась, а он упорно не хотел надеть ка­ску. Бойцы ждали артиллерийской поддержки, чтобы подняться в атаку, и уже видели фашистов, расположив­шихся у деревни с пулеметами. Мы все ждали и ждали, и наконец Джон, не вытерпев, подполз к краю уступа, чтобы взглянуть вниз. В первых лу­чах солнца его бинт буквально сверк­нул — все тут же было кончено. Пу­ля попала ему прямо в голову».

В последний час последнего боя

Британский батальон был сформирован в начале февраля 1937 года, и история гражданской войны показывает, что он неоднократно сра­жался на самых трудных участках фронта, участвовал в наиболее оже­сточенных боях. К тому времени в Испанию начали приезжать и женщи­ны, преимущественно из средних сло­ев общества, которые становились медсестрами. Нэнси Грин, которая до своих последних дней в 1984 году была секретарем Ассоциации бойцов интернациональных бригад, решение ехать в Испанию далось нелегко: до­ма у нее остались двое малолетних детей, а ее муж Джордж уехал защищать испанскую республику еще раньше… Он был замечательным вио­лончелистом, членом союза музыкан­тов, а в Испании работал в госпитале и водил санитарный автомобиль. Хо­тя Нэнси официально числилась ад­министратором госпиталя, ей приш­лось действовать и непосредственно на поле боя. Она отдала немало сво­ей крови для переливания ране­ным — метод, который тогда только зарождался.

«Те, кто сдает кровь в госпитале, не знают, куда она пойдет, — расска­зывала Нэнси. — А я  однажды давала в Испании кровь для прямого перели­вания. Как замечательно, когда у че­ловека, у которого в лице уже ни кро­винки и даже губы обесцветились, от твоей крови постепенно начинают ро­зоветь щеки».

Джордж часто писал ей, но встре­чались они в Испании всего несколь­ко раз. Последний раз сразу после переправы через реку Эбро в самом конце войны. Джордж был ранен в голову, но, когда услышал, что интербригадовцев собираются отправлять на родину, потребовал, чтобы его выпи­сали из госпиталя на фронт. Он был одним из первых добровольцев, а по­гиб “в последний час последнего боя”», — сказала Нэнси.

Важнейшие сражения гражданской войны в Испании — Харама, Теруэль, Гандеса, Эбро — хорошо извест­ны. Боевые действия велись в основ­ном в сельской местности. Когда уда­валось получить отпуск с передовой, добровольцы устремлялись в Мадрид. На фронте с едой было туго, да и та оставляла желать лучшего. Кроме не­плохого питания, Мадрид сулил и не­большую передышку.

Англичане, пытавшиеся поухаживать за испанскими девушками, вскоре обнаруживали, что те являлись на свидания вместе с полдюжиной своих братьев. Во время одной поездки в Мадрид Чарлз Морган написал в ре­дакцию «Рейнолдс ньюс», попросив ее читателей присылать ему ненужные журналы и газеты. Месяца через два в часть приехал возбужденный ка­питан-венгр. «Кароль, это все те­бе», — заявил он, показывая на гру­зовичок-пикап. Я сказал ему, что он рехнулся, вспоминает Чарльз. «Да нет же, это тебе почта!» — настаи­вал капитан. В грузовике оказалось свыше 29 тысяч писем со всего света. Были там и письма от девушек, ко­торые представляли нас себе этакими бравыми молодцами и предлагали ру­ку и сердце.

Рассказы о мужестве добровольцев в гражданской войне берут за душу. Но политика «невмешательства» оз­начала, что эти люди, так и не полу­чив надлежащего вооружения, вынуж­дены были сражаться против армии, поддерживаемой немецкими и италь­янскими кадровыми военными, для которых эта война была репетицией будущих войн. Не менее ужасным было и другое — раскол левых сил в Испании. Окровавленные и усталые бойцы на поле боя зачастую недоуме­вали, как в такой трагический момент отдельные группировки могут сеять раздоры в лагере республиканцев.

К концу войны многие из отправив­шихся в Испанию погибли, другие по­пали в плен и оказались в концлаге­рях. Немцы присылали туда специ­альные группы для отработки методов допросов. К пыткам и жестокому об­ращению добавлялись еще и ужаса­ющие условия. Джек Кауэрд выжил и вернулся, когда его уже считали по­гибшим. Семьи добровольцев, остав­шиеся на родине, страдали от неимо­верных лишений. Поскольку отправ­ляться на помощь республиканской Испании было запрещено под угрозой судебного преследования, женам уча­стников интербригад приходилось вы­думывать, что их мужья либо нахо­дятся где-то на заработках, либо бро­сили свои семьи.

«Испания затронула не только ум, но и сердце»

Я беседовала примерно со ста добровольцами, оставшимися в жи­вых. Самое яркое впечатление — их политическая сознательность в то вре­мя по сравнению с нынешним поко­лением. Хотя они покидали школу в 14 лет, они жадно читали, продолжа­ли учебу после работы, приобретая профессию, участвовали в политиче­ских митингах и манифестациях. Они вернулись из Испании в иной мир. В период подготовки к войне 1939—1945 годов в Англии хватало работы и су­достроителям, и металлургам, горня­кам и машиностроителям. Многие из них вскоре вновь отправились воевать против фашизма. Впоследствии неко­торым удалось занять достаточно вы­сокое положение в обществе. Пример тому, в частности, Джек Джонс, в те­чение нескольких лет занимавший пост генерального секретаря крупней­шего в Англии Национального проф­союза транспортных и неквалифици­рованных рабочих.

Но и спустя почти полвека участ­ники интербригад находятся под впе­чатлением событий тех дней. «В моей жизни происходили самые различные события, — говорит Сэм Уайлд. — Но самые счастливые свои дни я провел в Испании. Там я впервые осознал достоинство, высокую нравственность и мужество людей труда». Уолтер Гринхал, со своей стороны, подчеркнул: «Главный результат — это то, что я стал гордиться своим рабочим проис­хождением, и эту гордость с тех пор никто и ничто поколебать не может».

«Я никогда не отступлюсь от свое­го класса», — говорит Чарлз Морган, который, вернувшись на родину, же­нился на одной из девушек, писавших ему в Испанию.

«Я никогда не пожалею об этом, — заявила Нэнси Грин. — Что касается Джорджа, то он умер, как птица — в полете». Вилл Фили, прямодушный шотландец, сказал мне так: «Испания затронула не только ум, но и сердце. Эти годы в Испании были лучшим временем английских левых сил, ан­глийского рабочего движения за всю мою жизнь».

А Боб Куни добавил: «Свобода за­разительна. Мы отправились в Испа­нию, чтобы нанести поражение Гит­леру. Те, кто поехал воевать в Испа­нию подмастерьями в защите свобо­ды, вернулись оттуда уже мастера­ми». А покойный сейчас Сид Куинн подвел итог: «Я хотел бы снова побы­вать там, пройтись по улочкам дере­вень и повидаться с испанцами, по­чтить память всех замечательных пар­ней, которые погибли там».

Джудит Кук

«Нью Стейтсмен», Лондон

«За рубежом», 1986 г.