Порожденные «культурной революцией» беззакония и анархия в Китае привели к грызне в стане пекинских лидеров; соперничающие группки, стараясь укрепить свои позиции, продолжают натравливать разные социальные слои друг на друга.
«Революция» в Китае быстро перестает быть «культурной» по мере того, как в Пекине разворачивается сложная драма открытого конфликта и тайного потворства.
За кулисами Мао Цзэ-дун пошел на компромисс с усиленно поносимыми, но, увы, могущественными «правыми» военными и политическими деятелями в провинциях и, казалось бы, обрушился на собственных красных охранников. А в это самое время на авансцене его супруга — актриса Цзян Цин — публично скрестила шпаги с премьером Чжоу Энь-лаем, выступив в защиту этих революционных «маленьких генералов».
Два года назад Мао напустил на Китай красных охранников, чтобы искоренить все пережитки культуры и мысли домаоистского периода и разгромить ортодоксальную организацию коммунистической партии, не желавшую подчиняться его личной воле, а в результате стал свидетелем того, как их движение распалось на ожесточенно враждующие группировки. Поэтому на пятичасовой встрече в конце июля старый председатель, как рассказывают, заявил делегатам красных охранников, обливаясь слезами, что они его позорно предали, и предупредил, что, если они не прекратят междоусобицу, он предложит армии ввести чрезвычайное положение.
Позже он лично благословил первую группу рабочих, занявших Пекинский университет и восстановивших порядок среди студентов, упорствовавших в неподчинении. Это послужило сигналом к генеральному наступлению на «мелкобуржуазную» молодежь и других представителей «интеллигенции».
В сентябре Чжоу Энь-лай, следуя новой линии, выступил на одном из митингов в Пекине с речью о «победе культурной революции» и подчеркнул славную роль рабочих, ничего не упомянув о красных охранниках. Но Цзян Цин, официально покровительствующая этим ныне попранным героям, сравняла счет в резкой обвинительной речи. Приветствуя красных охранников, она сказала: «Вы заметите, что в отличие от Чжоу Энь-лая я намеренно ничего не сказала о рабочих и крестьянах, которые пытаются вас разогнать».
Красные охранники проделали «колоссальную» работу в «культурной революции», хотя они и «совершили некоторые ошибки». «Сейчас я должна сказать несколько добрых слов о руководящей роли рабочего класса, — продолжала она, — однако при этом хочу ясно заявить, что он не должен вас преследовать…»
Но хотя четвертая мадам Мао может вступить в спор с прагматически настроенным Чжоу, из этого было бы опасно делать вывод, что она вступает в конфликты со своим супругом, ибо она явно говорит, опираясь на его авторитет. Подобно некоторым восточным богам, символизирующим лишь один из многочисленных аспектов высшего божества, Цзян Цин представляет революционера-иконоборца в многоликом Мао, который сам молчит, поскольку не может одновременно успокоить красных охранников и задобрить их оппонентов, если будет выступать все время сам.
Само проведение упомянутого митинга стало возможным лишь благодаря запутанной серии компромиссов, которые Мао заключил с командующими военными округами и комиссарами по всему Китаю, ибо собрание было созвано, чтобы отпраздновать успешное создание новых административных «революционных комитетов» во всех 29 провинциях после почти двух лет упорного сопротивления и соперничества на местах. Развертывая борьбу против инстинктивного стремления командующих округами играть роль военных князьков и перекраивать идеи Мао таким образом, чтобы они лучше отвечали их собственным, Пекин ведет кампанию против «полицентризма» и требует абсолютной верности Мао и его «штабу» в столице. Ибо теперь, когда все провинции умиротворены, во всяком случае на бумаге, и ими руководят новые комитеты, этот цикл китайской «революции» по логике вещей должен быть завершен проведением долгожданного IX съезда партии.
В отличие от первых семи съездов последний был проведен демократическим путем, и делегаты на него избирались «снизу доверху». В результате Мао обнаружил, что в его собственном Центральном Комитете ему противостоит враждебно настроенная группа. Любая сделка, которую он заключит с местными руководителями, должна предусматривать договоренность о том, что на этот раз делегатов будут не избирать на низшем уровне, а назначать сверху, заявляют специалисты. Как стало известно, Мао желает, чтобы число делегатов съезда было сильно расширено, по меньшей мере до 7 тысяч человек, и значительная часть мест предоставлена «лояльным» военным и политическим кадровым работникам, которые продемонстрируют единство Китая, обеспечив Мао выполнение его желаний.
Когда съезд соберется, он, видимо, проштемпелюет отстранение председателя КНР Лю Шао-ци и генерального секретаря партии Дэн Сяо-пина. Им будет отведена роль козлов отпущения, на которых возложат вину за «ошибочную линию» с тем, чтобы их отстранение освободило «правильную линию» от всяких упреков и обвинений в прошлых ошибках, а чистый маоизм стал краснее самого красного.
В ответ за их формальную поддержку кающимся напоказ деятелям, которых до этого левые красные охранники проклинали как правых, ревизионистов или буржуазных реакционеров, будет также напоказ дано отпущение их грехов.
Несмотря на весь торг и покупку показной верности, борьба за главенствующее положение между подлинными и фальшивыми маоистами, идеалистами и прагматистами, несомненно, будет продолжаться в партии и ее новом Центральном Комитете и после съезда. Выпад Цзян Цин можно поэтому рассматривать как предупреждение, которым хотели показать, что, если Мао будет оказано сопротивление на съезде или в комитете, Китай может еще раз увидеть красных охранников в действии.
«Обсервер», Лондон.
«За рубежом», 1968 год.