Представление американцев о России: полная неосведомленность, помноженная на высокомерие

Когда стало известно, что президент Р. Рейган по-дружески, как человек с человеком, беседо­вал с советским руководителем М. С. Горбачевым, что атмосфера на встрече в Женеве была «сердечной», для многих американцев, по крайней мере на время, мир, казалось, пере­вернулся.

Не пора ли переучиваться, вычерк­нуть из памяти все жуткие истории о Советском Союзе, которые слышали и читали со школьных лет и которые также повторял и Р.Рейган, пользуясь любым удобным поводом?

Ничего подобного! Едва вернув­шись в Вашингтон, президент снова стал крутить заигранную пластинку.

«В США очень многие придумали для себя своего рода антиидеоло­гию, — приходит к выводу авторитет­ный специалист по Востоку Роберт Такер из Принстонского университе­та. — Они принимают за реальность то, во что верят. Я опасаюсь, что кое-кто из этих людей в настоящее время находится у власти».

Доминируют трафаретные пред­ставления, которые сформировались за долгие годы учебы и еще глубже укоренились в результате усиленной пропаганды их средствами кино и те­левидения, а также властями предер­жащими и от которых уже невозмож­но избавиться: все немцы носят кожаные шорты, все японцы коварны, все западноевропейцы неблагодарны, а все русские жаждут власти, безна­дежно отстали и «враги».

Как явствует из результатов опро­са общественного мнения, опублико­ванных газетой «Нью-Йорк таймс» на­кануне женевской встречи на высшем уровне, 44 процента американцев не знали, что во второй мировой войне Советский Союз и США сражались против общего врага, а 28 процентов опрошенных даже полагали, что СССР был противником США.

Основателя Советского государства они (как и сам Р. Рейган), вероятно, еще многие годы будут называть Ни­колаем Лениным (Н. Ленин — один из псевдонимов В. И. Ленина. — Ред.), именно так значится он во многих учебниках для американских средних школ. Невозможно представить себе, какая буря негодования разразилась бы среди американцев, если бы в советских школьных учебниках фигури­ровал национальный герой и президент США по имени Уильям Линкольн.

Упрощенный подход, свойственный высшему руководителю США, харак­терен и для видных комментаторов. Пожалуй, ни в одной публикации, ни в одной телевизионной передаче не обходится без укоренившихся трафа­ретов. В соответствии с ними у Сое­диненных Штатов — «правительст­во», «силы безопасности» и «союзни­ки», в то время как у Советского Со­юза — «режим», «тайная полиция» и «сателлиты».

Если США, согласно данной тер­минологии, пытаются расширить свое влияние в мире посредством «инфор­мации», то Советы, чтобы «насаж­дать свое влияние», прибегают к «пропаганде» и «дезинформации».

Средства массовой информации США, — сетует придерживающийся ли­беральных взглядов специалист по Востоку Стивен Коэн из Принстон­ского университета, — крайне редко удосуживаются наряду с недостатка­ми в Советском Союзе показывать со­ветские достижения; чаще они огуль­но клевещут на СССР».

«Ныне излюбленное занятие до­тошных журналистов — связать КГБ с любым злом в мире: с покушением на папу римского, со взрывом на тер­ритории посольства США в Бейруте, с кампанией за замораживание ядерного оружия и… даже с провалом за­теи с публикацией мнимых дневни­ков Гитлера, — писал С. Коэн. — За­головок одной из статей в «Нью-Йорк таймс» от 26 апреля 1983 года гла­сил: «Мотив для надувательства с дневниками Гитлера: просоветсная пропаганда?»

Шаблонность представлений о Со­ветском Союзе, присущая не только рядовым американцам, но и прежде всего интеллигенции и так называе­мым экспертам, является, по мнению Коэна, частично «заслугой» Р. Рей­гана. «Не считая критических выска­зываний по поводу его риторики или программы «звездных войн», не су­ществует достойной упоминания оп­позиции его политике в отношении Советского Союза, — свидетельствует С. Коэн. — Он сумел, как никто дру­гой в последнее время, в идеологиче­ском и политическом плане подчи­нить страну своему курсу. В резуль­тате распространилось убеждение, что разрядка потерпела провал потому, что Советы обманули нас».

Так что при более близком знаком­стве со Страной Советов для многих американцев оказывается неожидан­ностью, что по улицам Москвы не бродят чудовища. «Когда я наконец получила возможность посетить Со­ветский Союз, то была совершенно сбита с толку, — рассказывает студентка Гарвардского университета. — Ведь там абсолютно нормальные лю­ди, которые гуляют, беседуют друг с другом, ведут себя точно так, как должны вести себя люди».

«В принципе Россия всегда была для американцев чем-то весьма экзо­тическим», — отмечает А. Улам, директор Центра русских исследова­ний при Гарвардском университете. В отличие от отношений с госу­дарствами Западной Европы, откуда родом их отцы-основатели, или с Ки­таем, с которым США вели торгов­лю на протяжении многих десятиле­тий и откуда американские миссионе­ры регулярно присылали свои отче­ты, у США практически не было тес­ных исторических связей с великой евроазиатской державой.

Если вообще и были заметные связи, отмечает Гаррисон Солсбери, когда-то работавший корреспонден­том «Нью-Йорк таймс» в Москве, то они относятся еще ко временам цар­ской России. В те годы отец Джорд­жа Кеннана (бывшего посла США в СССР. — Ред.) написал книгу о Си­бири XIX века, и Америка, продол­жает Солсбери, узнала, что представ­ляет собой царская каторга, где рас­таптывается человеческое достоин­ство, и поэтому заняла антагонисти­ческую (по отношению к царской Рос­сии. — Ред.) позицию.

«В своем культурном высокомерии, — полагает Сара Декей, которая пытается распространять более соответствующие действительно­сти представления о Советском Сою­зе, — мы склонны думать, что однаж­ды все страны станут такими, как мы».

В зависимости от эпохи и настрое­ний варьируются представления аме­риканцев о России, о Советском Со­юзе: граждан другого государства считают то сверхлюдьми, то неполно­ценными особями, то недоумками, то гигантами, среди которых нет ни од­ного ростом менее двух метров.

В годы братства по оружию в пери­од второй мировой войны американ­цы восхищались самоотверженностью советских людей, их презрением к смерти в борьбе против гитлеровских армий и в целом отзывались о них исключительно высоко. Согласно ре­зультатам опроса общественного мне­ния, проведенного в 1942 году, 61 процент американцев назвал совет­ских людей «упорными», 48 процен­тов — «храбрыми».

Заслуга в том, что среди амери­канцев некоторое время бытовали по­ложительные представления о Совет­ском Союзе, частично принадлежит правительству президента Ф. Руз­вельта. Так, Рузвельт лично побуж­дал Голливуд изображать союзников в дружественном духе. Кульминаци­онным пунктом этой непродолжитель­ной любви были кинофильмы «Мис­сия в Москву» и «Северная звезда».

Однако чувства не были глубоки­ми, настроения американцев быстро изменились. Уже в 1948 году совет­ские люди были прежде всего «жесто­кими» (мнение 50 процентов опро­шенных американцев) и «надменны­ми» (49 процентов). В Вашингтоне сенатор Дж. Маккарти воспользовал­ся сменой настроений, чтобы развер­нуть кампанию травли коммунистов (скорее наоборот: именно антисовет­ские кампании, «охота за ведьмами» способствовали созданию у многих американцев искаженного представле­ния об СССР. — Ред.).

Отныне русских показывали в фильмах в крайне отрицательном све­те, например, в киноопусе «Военно­пленный». Его действие происходит в Корее, где «советский» офицер-са­дист допрашивает американских во­еннопленных, в том числе солдата, роль которого сыграл киноактер Р. Рейган.

В первоначальном варианте вполне дружественный в отношении Совет­ского Союза художественный кино­фильм «Северная звезда», в котором показана судьба жителей деревни, осажденной немцами, стал жертвой последующей «доработки». Воздавать хвалу храбрости советского человека больше не представлялось соответ­ствующим духу времени: в прокате демонстрировался фильм, из которого было вырезано 23 минуты экран­ного времени.

Все же тогда Америка (речь идет об элите буржуазного общества. — Ред.) начала изучать своего классово­го врага. «До 1945 года, — вспомина­ет профессор А. Улам, — в Гарвард­ском университете не было факульте­та славянских языков. После второй мировой войны положение коренным образом изменилось. Во многих отно­шениях мы добились большого про­гресса, по крайней мере с академиче­ской точки зрения».

Отметим: именно с академической точки зрения. Ибо когда дело дохо­дило до практики, то американские эксперты по Востоку очень часто са­дились в калошу.

«Настоящих специалистов по Со­ветскому Союзу нет, — заявил Джордж Кеннан, говоря о своих кол­легах. — Налицо лишь различная сте­пень невежества». «Представления о Советском Союзе, господствующие сегодня в правящих кругах и США и в наших средствах массовой инфор­мации, настолько односторонни, на­столько субъективны, настолько чуж­ды всякой реальности, что в качестве основы для принятия политических решений они не только бесполезны, но и опасны», — продолжал он.

К началу 60-х годов в Советском Союзе было больше преподавателей английского языка, чем в США изу­чающих русский язык. «Объем и ка­чество исследований и обучения упали до самого низкого уровня за все вре­мя, прошедшее после окончания вто­рой мировой войны», — отмечалось вскоре после вступления Р. Рейгана на пост президента в анализе состоя­ния науки о Востоке, предпринятом по заданию Рокфеллеровского фонда.

Материалы в институтах по изуче­нию Востока чаще всего готовились экспертами для экспертов, публико­вались лишь в специальных журна­лах, которые едва ли когда-либо вы­ходили за университетские стены, крайне редко попадали в служебные кабинеты советников Рейгана, где и без того полагают, что лучше любо­го другого знают, как обращаться с Советским Союзом.

Средства массовой информации не восполняют пробелы. Далеко не все из примерно тридцати американских корреспондентов в Советском Союзе говорят по-русски, и большинство их приезжает в Москву уже с глубоко укоренившимся предвзятым мнением.

«Некоторых мы обучили, — заявил Джонатан Сандерс из Колумбийского университета. — Но телевидение, за исключением телекомпании Си-эн-эн, передает полнейшую чепуху». Сан­дерс знает, что говорит: вместе со студентами он наибольшую часть сво­его времени посвящает просмотру и анализу программ советского телеви­дения. Телепрограммы, которые они анализируют и обсуждают, дают им возможность знакомиться с советской политикой в области информации и с повседневной жизнью в Советском Союзе.

В материалах корреспондентов американских средств массовой ин­формации из Советского Союза, кото­рые и без того передаются крайне редко, едва ли можно обнаружить нечто относящееся непосредственно к человеку, к особенностям его харак­тера, или же зарисовки о повседневной жизни советских людей.

За весь 1982 год три крупнейшие американские коммерческие телеком­пании посвятили передачам о Совет­ском Союзе в общей сложности столько же времени, сколько уделила Советскому Союзу всего одна запад­ногерманская телевизионная станция. Второе немецкое телевидение (ЦДФ) — около трех часов.

Если говорить о содержании того, что было показано на телеэкранах или напечатано в газетах, то оно лишь служило укреплению трафарет­ных представлений: очереди покупа­телей перед магазинами, огромные ракеты на Красной площади, за ни­ми — люди в старомодных шляпах, с мрачным выражением лица. «Если американцы вообще что-либо знают о СССР, то только отрицатель­ное», — констатировал корреспондент «Вашингтон пост» по возвращении из Москвы.

На этом фоне должно было вос­приниматься сенсацией, что проница­тельный Брайант Гамбел, ведущий утренней программы Эн-би-си «Сего­дня», в сентябре 1984 года риск­нул — и действительно осуществил свою идею — показать Москву. В те­чение пяти дней в программе «Сего­дня» были репортажи о советских буднях, передавались интервью с видными советскими деятелями и ря­довыми гражданами.

В то время в кинотеатрах США де­монстрировался американский худо­жественный фильм «Красный рассвет» — голливудский сценарий треть­ей мировой войны: войска вторжения, возглавляемые «советскими» коман­дирами, оккупируют запад США, поджигают школы, убивают граждан­ское население, сгоняют мужчин в концентрационный лагерь. Разумеет­ся, в финале добро, как всегда, по­беждает зло: несколько молодых аме­риканцев, раздобыв оружие, уходят в горы и в конце концов освобождают землю обетованную. В течение не­скольких недель подростки толпились перед кассами кинотеатров, чтобы приобрести заветный билетик.

Точно так же, как создатели филь­мов пользуются стандартными клише, средства массовой информации неред­ко ради удобства распространяют и те материалы, которые правительство США поставляет им уже в готовом к потреблению виде.

Например, Уильям Дорман, про­фессор журналистики из Калифор­нии, вскоре после того как Ю. В. Ан­дропов стал во главе КПСС и Совет­ского государства, обнаружил, что ос­новная часть нелестных комментари­ев о бывшем председателе КГБ почти слово в слово взята из тайного досье госдепартамента. Дорман сказал: «Однако я отыскал только двух жур­налистов, которые назвали это досье источником, из которого они почерп­нули свою информацию».

Когда речь идет о Советском Сою­зе, то «бесспорно налицо тенденция в случае сомнения становиться на сторону правительства США», заме­тил политолог Р. Джервис.

Это в значительной мере служит средством самозащиты от союзников Рейгана, стоящих еще правее прези­дента, которые, как, например, Ар­нольд Бейчмен в консервативной «Вашингтон таймс», сразу же испу­скают вопль «Дезинформация!», если тот или иной журналист или ученый проявляет дифференцированный под­ход к Советскому Союзу.

«Непрекращающееся давление спра­ва, вероятно (а эта вероятность гра­ничит с неизбежностью), приведет к тому, — опасается У. Дорман, — что средства массовой информации впредь будут еще меньше подвергать сомнению официальную позицию Ва­шингтона». В результате, например, в октябре 1984 года на экранах теле­визоров топал бурый медведь, а голос за кадром вещал: «Кое-кто говорит, что медведь не опасен. Другие ут­верждают, что он злобен и опасен. Но поскольку никто не знает опреде­ленно, кто же прав, то разве не бла­горазумнее быть столь же сильным, как медведь?»

То, что граждане США узнают о другой великой державе из националь­ных средств массовой информации, из рекламы, из кинофильмов, вполне от­ражает позицию людей, стоящих у кормила власти. В Белом доме вна­чале едва ли проявляли интерес к Советскому Союзу. Если все же воз­никали вопросы, под рукой был про­фессор Р. Пайпс, один из самых кон­сервативных советологов, который охотно давал совет. Между тем Р. Пайпс вернулся в Гарвардский университет преподавать русскую ис­торию, а его функции в Совете нацио­нальной безопасности были переданы Дж. Мэтлоку, который в прошлом за­нимал в посольстве США в Москве второй по важности пост.

Но Пайпс по-прежнему оказывает влияние на президента. Когда за 12 дней до женевской встречи в верхах Рейган впервые пригласил к себе группу американских экспертов по Востоку, то среди них был, разумеет­ся, и Р. Пайпс. Только двое из этих шести специалистов, в том числе и У. Хайленд, возглавляющий солид­ный журнал «Форин афферс» (журнал по вопросам мировой политики и меж­дународных отношений. — Ред.), счита­лись людьми, придерживающимися сравнительно либеральных взглядов.

Пока нет никаких признаков того, что американцы перестали рассматри­вать другую мировую державу «толь­ко как зеркало, в которое мы смот­римся, чтобы увидеть подтверждение своих собственных добродетелей» (вы­ражение Дж. Кеннана). Так что не вызывают удивления высказывания С. Декей о молодых американцах, посещающих Страну Советов. С. Де­кей, проживающая постоянно в Нью- Йорке, уже побывала в Москве с во­семью группами американских уча­щихся. С глубоким разочарованием она констатирует: «Если трое из два­дцати вообще имеют сколь-либо реа­листическое представление о стране, куда они приезжают, то это уже хо­рошо».

Шпигель, Гамбург

«За рубежом», 1986 год