Замуж за иностранца

Почему? Ну, с советскими временами все понятно. Заграница была несбыточным и мерцающе-прекрасным пространством, и всякий мужчина «оттуда» — по умолчанию принцем на белом коне. И встретить его в те годы, не говоря уж о том, чтобы выйти замуж и законно поселиться в другой стране, могли считанные единицы. Но потом советский кокон стал на глазах трещать по швам, и русские длинноногие девушки, в основном благодаря услугам брачных контор, выкатывались из него с нарастающей быстротой, одна за другой. Правда, тогда, в начале 90-х словосочетание «русская жена» приобрело не самый лестный для наших женщин смысл. «Русские жены» были легко доступны, готовы на все, неприхотливы – и к тому же мир прослышал о том, что они прекрасно справляются с домашними делами, а значит, можно сэкономить на домработнице! О том, что сталось с русскими женами «первой волны», рассказывают разное, но истории эти редко бывают похожи на воплощение мечты.

В конце 90-х ворота к заветному браку с иностранцем распахнулись для всех желающих: в мир пришел интернет, а вместе с ним – бесчисленные сайты знакомств, словно специально созданные для русских девушек. Причем теперь для поиска иностранного мужа не требовалось вообще никаких усилий – и поток уезжающих за рубеж жительниц России стал еще более бурным. Браки создавались и рушились, «на месте» подбирались новые мужья, русские девушки понемногу адаптировались в новой среде, но мало кто из них интегрировался в чужое общество – в самых удачных случаях новое счастье ограничивалось стенами мужниного дома и общением с семьей. Иностранный муж уже не казался нашим соотечественникам чем-то небывалым, и русские мужчины стали задаваться вопросом: почему наши женщины с такой охотой бросают Родину ради жизни с «басурманами»? Ну как почему? Во-первых, русские мужья пьют (и бьют), во-вторых, заграничная жизнь – это ведь наверняка достаток и красивый быт, и, наконец, в-третьих, заграница – это просто заграница, о чем тут еще говорить!

И все же эта статья не о том, как искали призрачного заграничного счастья наши соотечественницы. А о том, что теперь мир и положение в нем России изменился настолько, что наши женщины наконец получили возможность вернуть себе доброе имя. Да, родители голландского завидного жениха до сих пор по привычке схватятся за голову, услышав новость о том, что он познакомился с русской и собирается на ней жениться, но мы уверены, что скоро это пройдет. Потому что вместо длинноногих красоток, не говорящих ни на одном иностранном языке, не знающих, чем себя занять на просторах незнакомой страны, и повисающих на шее трудолюбивого иностранного налогоплательщика, в мире появились русские женщины совсем другого толка.

Они образованны, умны, самодостаточны и интересны, они готовы познавать культуру новой страны и становиться ее полноправными гражданами, их мир простирается далеко за пределы квартиры нового мужа, да и квартира эта, кстати, часто бывает куплена частично на их деньги. Покинуть родину они никогда не стремились, у них была здесь интересная любимая работа или учеба, множество друзей и увлекательных занятий, они отнюдь не планировали сидеть на шее у мужчины, но вот пожалуйста – вдруг вступили в ряды «русских жен». Почему? Потому что совершенно случайно, без всякого плана и умысла, полюбили мужчину. А он оказался иностранцем.

Русские девушки свободно путешествуют по миру, получают образование в европейских ВУЗах и работу ищут не на своей ветке метро, а в любой стране – главное, чтобы было интересно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что некоторые из них выходят замуж за иностранцев. И сегодня муж-иностранец – это уже не просто мода или тенденция. Это норма. Современные «русские жены» были бы не против даже гражданского брака, так как ценят свободу и в первую очередь дорожат чувствами, а не узаконенным положением в чужой стране, но формально большинство таких союзов нуждается в регистрации, иначе не оберешься бюрократических проблем – все-таки наша страна, как бы мы ни старались быть европейцами, официально в Европу пока не входит.

«За рубежом» побеседовал с несколькими русскими женами «новой волны» и попросил их рассказать о том, как они познакомились со своими иностранными мужьями, каково им живется вместе, и чем все-таки иностранные женихи лучше женихов русских. Истории у каждой пары разные, и ни одна из них не начинается со слов: «Разместила я на сайте фотографию…»

Индийское такси

Юля и француз Гийом

Мой муж работает в представительстве Евросоюза. Мы познакомились в Индии на каникулах, встретились совершенно случайно на обочине дороги, где оба пытались поймать такси. Позже он сказал мне, что как только меня увидел, сразу все понял. Про себя я так сказать не могу – я все поняла только со временем.

Когда я говорю русским знакомым, что муж у меня француз, все с пониманием кивают: да, мол, понятно, у нас-то мужики перевелись! Всем кажется, что у меня была такая концепция – найти себе иностранного мужа и уехать за границу. Но на самом деле все было не так. Об иностранном муже я никогда не мечтала, о том, что русские мужики непригодны для семейной жизни, никогда не думала. Хотя действительно те русские мужики, которые попадались мне, были не очень пригодны. Но я не ставила на них крест и считала, что просто это мне так не везет, и в сторону Европы совершенно не смотрела. Поэтому наша встреча с Гийомом – абсолютная случайность.

А почему я согласилась выйти замуж за иностранца, почему не испугалась трудностей – наверное, тут и в самом деле сыграло роль качество отчасти Гийома, отчасти европейских мужчин вообще. Они как-то меньше боятся семейной жизни, чем наши. Гийом уже через полгода после знакомства, при какой-то очередной нашей встрече на нейтральной территории сказал: «Давай прекращать это безобразие – переезжай ко мне!» В Европе к тридцати годам человек уже вполне готов создать семью и не боится ответственности. Но во всех остальных отношениях я не вижу большой разницы между русскими и европейскими мужчинами.

Когда мы с Гийомом только начинали встречаться, у нас вышло недоразумение из-за денег. В кафе он под конец всегда вытаскивал из кармана только половину денег. Я заплатила свою половину один раз, второй, а на третий не выдержала и сказала: «А вот у нас мальчики платят за девочек!» Гийома такое мое заявление встревожило, и он объяснил, что во мне живут устаревшие стереотипы и что у них, наоборот, девушки обижаются, если за них заплатить. Я подумала: ну вот, начинаются проблемы… Но буквально за два-три раза это прошло, он стал платить за все, а иногда я сама вызывалась заплатить за все, и это было совершенно естественно. В общем, проблема исчезла, так и не начавшись.

Как только я переехала, Гийом сообщил мне, что у нас теперь все, включая доходы, будет общее. Я хихикнула: это было не в его интересах, потому что зарабатывала меньше, чем он. Он повел меня в банк, и там мы подписали какие-то бумажки, после чего его счет стал и моим тоже. Теперь у меня две карточки –московская, на которую мне перечислают мою зарплату, и та, с помощью которой я могу пользоваться деньгами с его счета. Правда, у него карточки от моего московского счета нет. Ну и я всегда чувствую, что его карточка – это деньги, заработанные им, то есть я не пойду с его карточкой покупать себе сумку Chanel. Я использую ее для повседневных семейных нужд. А когда покупаю что-то для себя, мне приятнее расплачиваться своей карточкой.

Когда мы заключали брачный договор, нотариус, справедливо рассудив, что я не приношу с собой несметных богатств, настойчиво намекал Гийому, что ему бы следует хорошенько подумать. Но Гийом был непреклонен и составил договор так, чтобы мне в случае развода досталась половина всего нашего имущества.

В том, что касается быта, меня поначалу неприятно удивило то, что европейцы очень экономят на отоплении. Первое время я капризничала по этому поводу и страшно мерзла, но потом поняла, что телу комфортнее в такой температуре. Выше 19 градусов не бывает даже в нашей прекрасной брюссельской квартире с пятиметровыми потолками, которую снимает Гийом, и так – во всем Брюсселе, потому что это считается нормальная комнатная температура.

Еще один бытовой момент. В России жив стереотип, что в семье должна готовить женщина. А я не очень-то любила это делать. Готовила только по праздникам. Поэтому, думаю, с русским мужем мне бы жилось нелегко. А вот во Франции нет ничего удивительного в том, что готовит мужчина. Например, папа Гийома вообще не пускает свою жену на кухню – мама Гийома даже чайника ни разу в жизни не кипятила, и за продуктами тоже ходит всегда ее муж. А мы с Гийомом так поделили обязанности: каждый делает то, что ему нравится, и в итоге я хожу за продуктами и мою посуду, а он готовит.

Что касается взаимопонимания, то, конечно, мы выросли в разной среде, и иногда бывает немного обидно, что нельзя ввернуть какую-нибудь цитату, но без этого вполне можно прожить. Зато я с интересом стала изучать его культуру – к счастью, я знаю французский, поэтому мне проще. И, кстати, даже вначале, когда я еще плоховато говорила на его языке, мы все равно понимали друг друга так хорошо, как никогда и ни с кем другим. Потому что самое важное – это душевное родство, а язык в близких отношениях вообще не играет никакой роли.

Служебный роман

Елена и англичанин Джон

Джон – банковский служащий. Когда мы познакомились, он работал в российской сырьевой компании, по финансовой линии. Я по образованию переводчик, но в этой компании оказалась на должности помощника своего будущего мужа. Мне было 26, ему — 38, у нас 12 лет разницы. В нашей компании поддерживались сугубо формальные отношения между сотрудниками, в такой атмосфере мне и в голову не могло прийти, что между нами может возникнуть «служебный роман».

С момента начала наших отношений до брака прошло ровно два года. Предложение сделал Джон, но о том, что мы поженимся, я знала почти с самого начала.

В юности я никогда не мечтала о том, чтобы выйти замуж за иностранца. Я хотела жить за границей, но свое пребывание там ассоциировала исключительно с работой. Замужество не значилось в моем арсенале средств достижения этой цели. Скорее, я хотела сначала уехать, а затем уже разбираться с личной жизнью. 

До встречи с Джоном опыт общения с русскими мужчинами у меня был очень ограниченный, поэтому мне трудно говорить, почему я предпочла именно его. Если спутник разделяет твои ценности и стремления, то не так уж важно, какой он национальности.

Мой муж – воплощение старомодного образа английского джентельмена. Он получил блестящее образование, эрудирован, жил годами в разных странах Европы и Ближнего Востока. При этом его семейные взгляды очень патриархальные, он считает, что в семье должно быть четкое разделение сфер влияния: он – добытчик семьи, я – хранительница очага, и что если мы расходимся во мнении по какому-либо вопросу, решение будет за ним. Феминизм или политкорректность в их крайних проявлениях он не приемлет. Это, кстати, очень сближает его со взглядами русских мужчин.

Но вот одно четкое различие между русскими и европейскими мужчинами я провести могу. У русских отсутствует элемент конкуренции за женщину. Они пресыщены выбором, а наши женщины вынуждены довольствоваться заурядностью ради того, чтобы не остаться одной. Иностранные мужчины менее избалованы, у них нет ощущения, что «он себе всегда найдет». Зато русские, в отличие от более рациональных европейцев, способны на безумные поступки, необузданную щедрость, они свободнее проявляют свои чувства. По этим чертам наших мужчин я скучаю.

Я уверена, что тот факт, что я иностранка, или то, что я — русская, никакой роли в решении Джона сделать мне предложение не сыграли. Но отмечу, что русские жены, придерживающиеся патриархальных взглядов на заботы о семье, именно этим и привлекают иностранных мужчин. А еще у русских женщин есть прямо-таки некрасовская недюжинная внутренняя сила, самоотверженность и терпение: мы многое можем вынести и не развалиться под грузом проблем, и даже еще и мужнины на себе вынести. Это качество (toughness) мой муж отметил в русских женщинах и оценил его.

Первые несколько лет совместной жизни мы провели в Москве, сейчас живем на нейтральной территории, в Бельгии. Мы не выбирали эту страну, просто так сложились обстоятельства.

В языковом плане я пошла мужу на уступки. Мы используем английский, родной язык мужа, иногда, в шутку или в конспиративных целях, переходим на русский (муж на нем говорит, изучал по Пушкину, Чехову и Ильфу и Петрову).

Двенадцать лет, которые Джон провел в России, он вспоминает как самые яркие и незабываемые в его жизни. Советскую кухню с салатом Оливье во главе он не любит и считает все наши селедки под шубой и запеченую под майонезом курицу слишком жирными блюдами (должна заметить, что английская кухня ничуть не более диетическая). Борщ, щи и щавелевый суп, однако, обожает. Как ни смешно, до знакомства со мной он, думаю, никогда не ел такого количества овсяной каши.

У нас пока нет детей, но если они появятся, я буду разговаривать с ними на русском, а муж – на английском.

Я долго думала, какие различия в культуре мешали или мешают нам в семейной жизни, и не смогла вспомнить ни одной сколько-нибудь значимой. Наверное, общие интересы и взгляды на вещи сглаживают любые различия. Муж очень любит потешаться над русской привычкой носить дома тапочки, но тем не менее признает их практическую пользу.

Обязанности у нас делятся на женские и мужские. Чтобы избежать разбитых тарелок и стаканов, от бытовых обязанностей по дому Джон освобожден. Однако никогда не откажется подключиться к уборке, если я его попрошу. Чистить обувь считает мужским делом, так же как и еженедельно вести семейный бюджет.

В денежных вопросах Джон придерживается англо-саксонских традиций и считает, что он обязан полностью содержать семью. Любыми средствами, которые есть или будут у меня, я вольна распоряжаться по своему усмотрению. Когда мне приходится тратить свои деньги на бытовые нужды, муж всегда предлагает мне компенсировать расходы. Брачный контракт мы не подписывали. Но интересно, что сразу после того, как мы поженились, муж оформил завещание и передал мне его копию.

Предусмотрительность в европейцах я вообще считаю очень полезной чертой: при браке не зазорно подумать и о разводе, и обо всех непредвиденных, неприятных, но вполне возможных исходах. Полагаться на авось – чисто русская черта, от которой я до сих пор страдаю.

Друг подруги

Наталья и итальянец Джермано

Мой муж – частный предприниматель. Когда мы познакомились, мне было 24 года, а ему 33. Наше знакомство состоялось летом в Калабрии, куда я попала совершенно случайно: меня пригласила в гости подруга-итальянка, которая живет под Римом и каждое лето ездит в Калабрию на свою историческую родину, как это водится среди итальянцев-южан. Это феномен типично итальянский – очень много семей с юга переехало на север в 50-60-ее годы в поисках работы, а на юге у них остались родственники, и на летние каникулы все собираются на юге – в Сицилии, Калабрии и Кампанье. И вот ты идешь по улице этого маленького южного городка, и среди людей, которые попадаются тебе навстречу, половина оказываются дальними или близкими родственниками того, с кем ты идешь. Мой муж и не приходился родственником той моей подруге, но они знали друг друга с детства, поскольку каждый год проводили лето вместе в этом маленьком южном городке на берегу Ионического моря в Калабрии.

С момента нашего знакомства до брака прошло 7 лет. Я никогда не ставила себе целью во что бы то ни стало переехать в Италию, просто в силу рода занятий моего мужа и еще ряда семейных обстоятельств он не мог и не может переехать в Россию, а мне, я надеюсь, проще будет встроиться в итальянскую среду, чем ему в российскую.

Я никогда не мечтала выйти замуж на иностранца. Просто так сложились обстоятельства, что человек, близкий мне по духу, оказался итальянцем, и, к счастью, у нас нет никакого языкового барьера, иначе, я уверена, мне было бы очень сложно построить отношения, ведь очень важная их составляющая – это именно диалог.

Каждый человек воспитывается в культуре своей страны, и это накладывает определенные отпечатки на формирование его будущей личности, поэтому вопрос об отличии русских мужей от «иностранных» я считаю не вполне корректным. Все зависит от обоюдного желания и способности принять и понять другого, хотя, в ряде случаев, думаю, это бывает очень тяжело. С Италией нашу страну связывает очень многое, и мы с мужем во многом близки и похожи.

Я сейчас учусь в Риме, в аспирантуре, и с этого месяца буду преподавать русский язык в университете – а в Москве я много лет преподавала итальянский. Знание языка, культуры и давняя влюбленность в Рим, безусловно, очень помогают мне встроиться в эту среду, и здесь я чувствую себя вполне комфортно – не знаю, смогла бы  я жить в какой-нибудь другой стране. Конечно, нам приходится сталкиваться с многими трудностями – и в экономическом, и в бытовом плане, но это связано с ситуацией в Италии в целом, которая оставляет желать лучшего. Надеюсь, что миф о сладкой жизни на Западе, который устойчиво держался в головах многих моих соотечественниц, наконец начал уступать место трезвому отношению к действительности.

Семейный язык у нас, увы, исключительно итальянский, но с нашей полуторагодовалой дочкой я разговариваю только по-русски, поскольку очень хочу, чтобы она говорила на двух языках. Муж мой, к сожалению, обучению не поддается – очень мало стимулов и времени.

В Россию мы приезжаем каждое лето – чаще, к сожалению, не получается. Джермано интересуется культурой и историей России. К русской кухне он относится «с пониманием», но предпочитает итальянскую, как и большинство итальянцев. В кулинарном смысле они довольно привередливы и избалованы своей богатой и разнообразной кухней, поэтому готовлю я почти только итальянские блюда.

Бытовое разделение обязанностей – это, пожалуй, единственный безусловно «культурно-отрицательный» момент в нашей жизни: итальянские мужчины, особенно южане, в массе своей очень избалованы своими матерями – они, как правило, не умеют делать НИЧЕГО по дому, поскольку все эти обязанности берут на себя матери и потом жены. Но и в этом направлении ведется постоянная кропотливая работа: Джермано постепенно научился мыть посуду и подметать полы, и это, уверяю вас, великое достижение! А главное, он очень много времени проводит с дочкой – сидит с ней или гуляет, пока я занимаюсь хозяйством по вечерам и в выходные, и очень мне этим помогает.

Деньги у нас общие, зарабатываем мы их вместе, когда-то больше я, когда-то больше муж. Распоряжаемся мы ими вместе, и оба считаем, что семейный бюджет должен быть общим, иначе что же это за семья такая? Вообще в Италии принято, чтобы мужчина содержал семью один, и муж мой, конечно, расстраивается, когда это не получается.

Плохой рок-концерт

Аня и англичанин Саймон

Мой муж – писатель, сценарист и радиопродюсер. За глаза я называю его Семен. Мы познакомились в Москве, он приехал делать программу про русскую музыку и пришел в журнал NME, где я тогда работала – и меня попросили отвести его на концерт, который проходил где-то у метро Медведково. Это был странный концерт, он начинался в 4 часа дня и заканчивался в 12 часов ночи, и там практически ничего не происходило. Звук был ужасный, все было очень плохо, и нам ничего не оставалось делать, кроме как общаться друг с другом. Семен провел в Москве три дня, а потом улетел обратно, и мы целый год ездили друг к другу в гости. Это был довольно странный образ жизни, я только много времени спустя узнала, что Семену пришлось продать видеокамеру и еще что-то, потому что эти наши обмены визитами стоили очень дорого. До него я общалась только с русскими мужчинами, а наши мужчины всегда настаивают на том, чтобы за тебя платить. И вот, когда я в первый раз гостила у него три недели, он за все платил, и я только потом узнала, что ему это было очень нелегко. Когда он наконец рассказал мне, что у них принято за все платить пополам, я очень обрадовалась и расслабилась. И с тех пор я чувствую, что у нас все по справедливости. Когда мы ходим в ресторан, мы платим пополам или по очереди. Общего счета у нас нет: для Семена очень важно оставаться финансово независимым.

Незадолго до нашего знакомства Семен купил дом, и кредит за этот дом мы теперь выплачиваем вместе, пополам – и выплачивать нам его еще лет двадцать. По закону в случае развода мне полагается половина дома, но как раз это я справедливым не считаю: ведь все-таки это дом Семена, он купил его до меня и дольше выплачивал ипотеку, поэтому, если вдруг что-то произойдет, я просто уеду и буду снимать квартиру.

Когда мы познакомились, мне было 19 лет, и к чему я меньше всего стремилась, так это к семейной жизни. С русскими мужчинами мне сравнивать своего мужа сложно, потому что у меня было слишком мало опыта, но в отличие от моих предыдущих бойфрендов Семен показался мне очень отзывчивым, он живо интересовался всем, что я рассказывала, и с ним было просто интересно разговаривать. И тот факт, что он англичанин, тоже, конечно, сыграл свою роль, потому что до этого я несколько раз ездила в Англию, и она мне очень нравилась. Я с детства интересовалась английской культурой, и мне хотелось там почаще бывать и, может, пожить. Но я, конечно, не думала о том, что ради этого мне придется выходить замуж за англичанина.

Что касается новых условий жизни в другой стране, то есть несколько вещей, которые меня напрягают. Мы живем в отдельном доме, а не в многоэтажке. И, с одной стороны, это хорошо, но дом у нас такой низенький, что в нем все очень маленькое. Комнат по московским меркам в нем четыре, но по английским меркам в нем всего две спальни, и просто физически нельзя разместить гостей. А еще в нем очень маленькие окна, и даже летом там не бывает света. Иногда я скучаю по московской жизни на шестнадцатом этаже с огромными окнами. Да, первое время меня выводило из себя то, что по утрам в Англии принято мыться не в душе, а в ванне, которую перед этим нужно еще пятнадцать минут наполнять. То есть сначала один наполняет и моется, потом другой еще столько же времени наполняет и моется.

А вот то, что мы с Семеном выросли в разных контекстах, меня совершенно не волновало. Я с удовольствием изучила детские и юношеские увлечения Семена, пересмотрела фильмы, которые он смотрел в детстве, перечитала книги – и теперь у меня есть большой пакет знаний, которыми обладает каждый рядовой англичанин примерно нашего возраста. То есть теперь, если я пойду работать на английскую радиостанцию, меня примут, потому что я знаю то, что знают все остальные. От своего родного культурного фона я легко отказалась, потому что никогда не была к нему слишком сильно привязана.

По сравнению со своими русскими ровесниками Семен в 38 лет совсем не взрослый. Он до сих пор не носит костюмов, и его до сих пор приводят в восторг вещи, которые восхищали его в детстве. И мне это очень нравится.

В Москву Семен приезжает не слишком часто. Он не говорит по-русски и в Москве чувствует себя чужаком. Русский учить он пытался, но это оказалось для него слишком трудно. Зато он очень любит борщ, хотя первое время все недоумевал: «Почему вы так помешаны на капусте? Это ведь всего лишь капуста!»

Опоздание поезда

Серафима и финн Илкка

Мой муж занимается телекоммуникациями, сейчас работает в Дубае, там мы в настоящий момент и живем. Когда мы познакомились, ему было 23, а мне 17. Мы встретились на платформе железнодорожного вокзала в Копенгагене. Это было мое самое первое заграничное путешествие, и по Дании я путешествовала вместе с мамой и братом. Мы с Илккой ехали на одном поезде из Копенгагена в Стокгольм и после Стокгольма должны были навсегда потерять друг друга в толпе, но поезд пришел в шведскую столицу с опозданием, и наши билеты на паром до Хельсинки поменяли на билеты на другой паром — до города Турку, и там мне снова встретился Илкка. А через пять лет мы поженились.

О том, что когда-нибудь я выйду замуж за иностранца, я никогда не думала и не мечтала. Но вот о том, что мой муж будет совсем другим, не таким, как соседские парни, я всегда думала. И, если честно, с русскими мужчинами я особенно и не общалась, они меня никогда не привлекали. Теперь-то я понимаю, что национальность не играет никакой роли, и все мужчины так или иначе похожи друг на друга, между ними есть лишь какие-то культурные различия.

Сначала я переехала к Иллке в Финляндию, мы прожили там четыре года, и мне стало скучно – страна слишком спокойная. Тогда по обоюдному согласию мы решили поехать в Лондон, потом некоторое время прожили в Москве, а потом поехали в Дубай.

И в Хельсинки, и в Лондоне, и в Москве я все время работала, а теперь пишу психологический триллер на английском языке. Всюду, где мы жили, я полностью интегрировалась в общество – в этом весь смысл жизни за рубежом. Я не понимаю, зачем цепляться за все русское? Надо изучать и пытаться понять все новое, только так мы растем и мудреем.

Наш язык общения – английский, потому что на нем мы говорили друг с другом, когда познакомились, и на нем же признались друг другу в любви. Я, конечно, изучала финский, а он — русский, и у нас есть свой сленг, где все эти три языка перемешаны.

В России мы бываем раз в год. Муж очень интересуется нашей страной, он любит русские фильмы, музыку, любит приезжать в Санкт-Петербург. Когда мы жили в Москве, она нравилась ему даже больше, чем мне. Русские блюда ему тоже по душе, мы часто ходим в русские рестораны, и я готовлю ему русскую еду дома.

И его, и мои родители очень хорошо отнеслись к нашему браку, у нас была веселая свадьба в Санкт-Петербурге.

Детей у нас нет, мы живем друг для друга. Это звучит эгоистично, но нам так нравится. Мой муж – это мой большой ребенок!

Сначала мне нелегко дался переезд в чужую страну – я очень старалась «вписаться» и не понимала, что просто надо оставаться самой собой, уважая новые правила, но не подстраиваясь под них. Теперь, пожив в нескольких странах, мы с мужем оба знаем, как сложно адаптироваться и в то же время не потерять себя в чужой культуре. Нам очень помогло то, что мы тогда уехали в Лондон, там он смог почувствовать на собственной шкуре, каково это – быть иностранцем, и это помогло выстраиванию взаимопонимания.

А вообще проблемы из-за различий в культуре и в языках иногда, конечно, возникали – особенно поначалу. Например, я очень расстраивалась, что на мое предложение сделать что-то или куда-то пойти, он всегда отвечает «Посмотрим». И мне казалось, что ему ну ничего не интересно, что бы я ни предложила! А оказалось, что все наоборот, и по финским меркам спокойное «Посмотрим…» означает что-то вроде нашего «Да! Хочу!»

Думаю, что с русским мужем мой путь был бы тернистее, пришлось бы больше бороться. Я очень дорожу свободой, не люблю, когда меня сажают в клетку, и Илкка никогда меня в нее не сажал. С русским мужем наверняка было бы сложнее, я бы отстояла свое право, но на это потребовалось бы какое-то время.

Бытовые обязанности мы не распределяем, я делаю все, что считаю нужным и что у меня лучше получается, а он помогает чем может.

Все деньги у нас общие, и мы принимаем решения вместе, у нас общий счет, еще с лондонских времен.

Брачного контракта мы не заключали, и о разделении денег я никогда не думала, у нас все строится на доверии и уважении. Думаю, что в России у меня было бы так же.