Остров Фиделя

Гавана, 1 января 1959 года. Только что наступил Новый год, но люди вышли на улицы не по этому поводу. Сегодня – особый Новый год, год начала новой эры в истории страны. Повсюду горят костры, от которых еще жарче в эту знойную 30-градусную ночь. Педро Рамирес стоит на выкрашенном в синий цвет балконе своего особняка, выходящего фасадом на площадь, и с тоской смотрит вслед последнему самолету в Майами, на котором улетел его брат Пабло. Он увидит его снова только спустя пятьдесят лет.

 1959

Через неделю в Гавану вошли революционные войска, возглавляемые Эрнесто Геварой по прозвищу Че. Они дошли пешком из Санта-Клары, где бульдозером разворотили пути единственной железной дороги, ведущей на юг, к Сантьяго-де-Куба, и пустили под откос бронепоезд правительственной армии. Немногочисленные и деморализованные солдаты почти не сопротивлялись, а когда до них дошел слух о бегстве президента Батисты, и вовсе сложили оружие. Их не убивали и не брали в плен, а наоборот, братались с ними, вместе пили ром, а затем отпускали домой.

Все это Педро узнал из рассказов своей кухарки Марии, молодой крутобедрой мулатки, братья которой, бывшие солдаты правительственной армии, пришли вместе с Че уже на стороне революционеров. Им некуда было идти, и Педро оставил их жить в своем доме, в крыле прислуги. Не то чтобы Педро был таким благородным, просто он понимал, что очень скоро его жизнь, как и жизнь всей страны, изменится. И изменится не в лучшую сторону.

 

 

Поэтому, когда к нему в дом пришли люди из нового правительства и спросили, чем он может помочь революции, Педро ушел в кабинет и возвратился с бумагами Испанского Королевского банка на сумму около 6 миллионов долларов. Это были все его деньги, доставшиеся ему от предприятий отца – вторую половину Пабло увез в Америку.

 

Почему Педро не поехал с ним? На этот вопрос у него не было ответа. Он не очень любил Америку, но и не был таким уж патриотом своей страны. У него здесь было мало друзей, но в Америке их не было вовсе. Женой и детьми Педро тоже пока не обзавелся – он считал себя слишком молодым для этого. Наверное, просто он не хотел уезжать из дома, хотя и опасался, что как раз дом у него  отнимут в первую очередь. Педро был начитанным человеком и знал, с чего начинают революционеры. Поэтому он и отдал им все свои деньги.

Дом у него не отобрали, и даже прислуга осталась работать у Педро. Он был хорошим человеком и обращался со своими работниками, как с равными. Кухарка вообще души в нем не чаяла, хотя и понимала, что никакого будущего у нее с Педро не будет. Понимала, но каждый раз страшно злилась, когда видела Педро с другими женщинами. Одну из них даже однажды облила грязной водой. Но Педро не рассердился, просто посмотрел на нее строго.

Очень скоро в городе стало тихо. Почти все знакомые Педро уехали, клубы закрылись, даже уличные музыканты куда-то делись. Машины стояли припаркованные возле домов – бензин везде кончился. Банки не работали, двери в них были открыты, внутри гулял ветер. Большинство магазинов и лавочек тоже зияли пустыми витринами. Где были хозяева – никто не знал.

Пошли слухи, что оставшихся в стране членов правительства и полицейских расстреливают без суда и следствия. Расстрелами руководил сам Че, иной раз не гнушавшийся взять пистолет и всадить пару пуль в голову предателю родины. Педро не работал на правительство и старался вообще не иметь с ним никаких дел, но и ему было не по себе. В конце концов, он хоть и не был функционером, но все же его причисляли к гаванской элите, и кто знает, что было на уме у нового правительства.

После чиновников и полицейских стали расстреливать военных – офицеров и даже простых летчиков и моряков. Убивали не всех, большинство сажали в тюрьмы и в новообразованные лагеря UMAP. В лагеря ссылали не только военных, но и недовольных режимом, а также бродяг, пьяниц, гомосексуалистов и слишком рьяных любителей империалистического образа жизни. Педро сжег свою коллекцию джазовых пластинок, потому что за них тоже можно было попасть в лагерь. Че Гевара предложил закон, согласно которому прослушивание джаза и рока приравнивается к измене родине, и Фидель Кастро, президент новой Кубинской республики, не стал возражать.

Все 42 фабрики по переработке сахарного тростника, которыми владел Педро Рамирес, были национализированы. Педро не возражал против этого, и его оставили руководить их работой. Только прибыль теперь доставалась государству. Педро же получил пакет ценных бумаг нового правительства и зарплату – около 30 долларов в месяц. Мария, узнав об этом, впервые воспряла духом, теперь у нее появилась надежда.

 

 

Газеты перестали выходить, читать стало нечего. Радио не ловилось – американские ретрансляторы были демонтированы, а по революционному радио крутили одни и те же латиноамериканские песни. Педро скучал – без друзей, новостей и музыки. Большая часть его фабрик закрылась, продавать сахар стало некому. Впервые Педро подумал о том, что, возможно, он совершил ошибку. Лишь Мария была добра к нему, и Педро подумал, а почему бы и нет?

 

2009

 

Пабло Рамирес очень скучал по своему брату, особенно первое время. Потом боль разлуки утихла и постепенно сошла на нет. Иногда Пабло получал от Педро письма – через третьи руки, в распотрошенных кубинскими цензорами конвертах. И искал способы как-то увидеться с братом.

 

 

После объявления США о прекращении всех отношений с Кубой и запрете на посещения американскими гражданами Острова свободы под страхом тюремного заключения Пабло, будучи человеком глубоко законопослушным, навсегда запретил себе думать о возвращении домой. Как и о возможности увидеть брата. Но в апреле 2009 года он узнал, что Барак Обама подписал указ, разрешающий гражданам США, имеющим родственников на Кубе, посещать их один раз в год. И тут же стал собираться.

 На сборы ушло несколько месяцев – все-таки Пабло уже не молод, хотя и в 73 года он выглядит вполне еще ничего. И вот теплым сентябрьским утром рейсом American Airlines Пабло прилетел в аэропорт Гаваны, где отстоял огромную очередь на паспортный контроль, затем минут сорок просидел в помещении аэропортовской полиции, где его личность сверяли со списком военных и государственных преступников, и наконец, вышел в фойе, где его ждал улыбающийся и сильно постаревший Педро. В белом костюме.

 Педро приехал в аэропорт на розовом Cadillac Eldorado, том самом кабриолете 1953 года, на котором их катал покойный отец.

— Как же ты его сохранил? — спросил Пабло.

 

 

— У нас хорошие механики, — улыбнулся Педро. — Мастерят карбюраторы из газопроводных труб.

По дороге Пабло все время говорил, расспрашивал брата и тут же сбивался на рассказы о своей жизни. А Педро в основном молчал и улыбался. Выглядел он значительно лучше брата и гораздо моложе своих 78 лет. Пабло удивлялся и просил у брата рецепты диеты и комплексы упражнений, много и громко смеялся, ерзал на кожаном сиденье и размахивал руками. А Педро думал про себя – о том, что он совсем не помнит своего брата, но этот шумный и лысый старик ему все же определенно нравится.

Когда они подъехали к старому дому с синими балконами, Пабло вышел из машины, как-то сразу затих и вдруг заплакал. Он понимал, что это глупо, сентиментально, что на него смотрят проходящие мимо туристы, но ничего не мог с собой поделать. Педро стоял сзади и молчал.

Вечером они пошли в «Флоридиту», кафе, в котором Педро проводил в последнее время почти каждый вечер. Пабло узнал бюст Хемингуэя в углу, заказал сразу три дайкири, сунул в шляпу играющих «Гуантанамеру» музыкантов сто долларов и вообще чувствовал себя здесь вполне нормально. Ужасы кубинской жизни, о которой он читал в нью-йоркских газетах, похоже, оказались враньем. Тут было так хорошо и как-то по-домашнему уютно, что в какой-то момент Пабло даже уснул на железном, обитом искусственной кожей стуле. Ненадолго, всего на несколько минут.

Они просидели там до позднего вечера, когда последние туристы, которых вообще-то было не так уж и много, покинули кафе. Пабло захотел пройтись по городу.

–     Лучше не сейчас, — сказал ему Педро.

 

 

Почему? — удивился Пабло — Здесь разве есть грабители?

 

 

Нет, но все равно лучше не нужно. Тебе не понравится.

Но все-таки они пошли – вдоль старых домов, сначала довольно приличных, но чем дальше от Старого города, тем более ветхих и дряхлых. В некоторых из них обрушились стены, но люди все равно продолжали там жить. Повсюду висели веревки с бельем, многие окна были без стекол, со вставленными фанерками или просто зияли пустотой.

 

 

Старый город кончился, и братья вышли на огромную площадь с Капитолием. В темноте здание подсвечивалось прожекторами, из-за чего имело весьма неприветливый и даже зловещий вид. Откуда-то взялись люди, которые исчезли из Старого города с наступлением темноты, многие из них стояли в длинных очередях.

–     Что это за люди? — спросил Пабло.

 

 

Они хотят уехать из центра домой, на окраины, и ждут автобусов, — ответил его брат. — Автобусов мало, на весь город всего 500 штук. И больше их не становится.

 

 

А что же такси? — спросил снова Пабло. — Мы ведь видели такси, и много.

Такси – для иностранцев, — сказал Педро. — Или для тех, у кого есть деньги. А у этих людей денег нет.

На следующий день братья пошли в магазин сигар, где работал Хосе. Пабло помнил его шустрым ушастым парнем, который часто прибегал к ним в дом, доставляя очередную партию сигар их отцу. Теперь Хосе тоже было далеко за семьдесят, он стал еще чернее, чем в юности, а руки его сморщились      оттого, что он все время имел дело с табаком. Хосе сам крутил сигары уже много, много лет и сам продавал их. Сейчас времена стали получше, его магазинчик стал популярным среди туристов, и он смог взять себе в помощь родственницу. Магазин, конечно, тоже принадлежал государству, как и все на Кубе, но Хосе зарабатывал хорошо и на жизнь не жаловался. Он угостил братьев ромом, самым лучшим, который у него был, и они вместе посидели за столиком тут же, в магазинчике.

 

 

Ром был крепким, на улице стояла жара, и стариков разморило.

–     Поедем ко мне в отель, — сказал Педро. — Там прохладно, и я познакомлю тебя со своей дочерью.

 

 

К тебе? В отель? — Пабло удивился. — Ты ничего мне не говорил про отель.

 

 

Поедем, — настаивал Педро. — Там все увидишь.

Это был большой современный отель, ничуть не уступающий своим лучшим американским собратьям. Педро здесь все знали, здоровались, кланялись и хлопали по плечу.

–     Ты здесь работаешь? — спросил Пабло.

 

 

В некотором роде, — улыбнувшись, ответил брат. — Можно сказать, что я его владелец. И еще трех таких же.

 

 

— Но как это возможно? — удивился Пабло. — На Кубе же нет частной собственности.

— Конечно, есть, — возразил Педро. — Только она принадлежит иностранцам.

— Но ты же не иностранец, — настаивал брат.

— Я – нет, но мои испанские партнеры – да. Я владею частью акций их предприятия, а они – отелями на Кубе. И еще я – управляющий этими отелями. Так чьи они, по-твоему? — Педро хитро улыбнулся. — А теперь познакомься с моей дочерью Наташей.

 Пабло увидел красивую женщину лет пятидесяти в деловом костюме. Все вместе они прошли в ресторан отеля, где Педро заказал три Mulata и затем крепкого кофе.

–     Твоя дочь тоже здесь работает? — спросил Пабло.

 

 

 —  Да, — ответил Педро, — у нее здесь офис. Она возглавляет гаванское отделение Cubacel, единственного на острове сотового оператора. Ты наверное не знаешь, но с прошлого года нам можно покупать мобильные телефоны и компьютеры. И во многом, благодаря Наташе и ее подруге Мариэле, дочери Рауля Кастро. Это именно они уже очень давно пытаются продвинуть закон о свободе информации для жителей Кубы, и вот их усилия не пропали зря. Каждый житель теперь имеет право приобрести телефон или компьютер, хотя и должен его зарегистрировать и заплатить большую пошлину. Сейчас Наташа работает над тем, чтобы отменить эти пошлины и снизить цены на телефоны и связь. 250 долларов за телефон для гаванца – это примерно как для американца – 40 000, то есть его средний годовой доход.

Пабло, конечно, было жаль кубинцев, но ему не хотелось думать о грустном. Да и Педро с Наташей не выглядели подавленными, как и все остальные люди, окружавшие их. Кубинцы вообще не склонны к депрессиям и отчаянию. Но Пабло больше удивляло не то, что они так плохо живут и так при этом хорошо себя чувствуют, а то, что им, похоже, ничего больше не нужно. Нет в магазинах еды – и ладно, проживем и так, по карточкам. Есть две рубашки и брюки – и то хорошо, зачем больше? Плохо ходят поезда и почти не ходят автобусы – доберемся автостопом. Зато наши дети учатся бесплатно и получают литр молока в день, а после обучения в вузе гарантированно устраиваются на работу. А если заболеешь, тебя совершенно бесплатно вылечат от любой болезни.

 

Так ему отвечали все, с кем он говорил, кого спрашивал о жизни и о том, о чем обычно тут никто не задумывался – не хотят ли они другой судьбы? Похоже, что тут всех все устраивало. И то, что кроме рома и одной марки местного пива здесь нечего пить, и что ты не можешь почти ничего купить, даже если у тебя есть деньги, и что тебе вообще ничего здесь не принадлежит, даже из дома тебя могут выселить в любой момент, потому что он не твой, а государственный. Все это ерунда, говорили ему. Нет собственности – нечего терять.

 

 

Пабло думал об этом и все равно не мог понять, почему существование на уровне первобытнообщинного строя они считают свободой, а то, что их не беспокоит проблема денег, – благословением. Они никогда не видели иностранных книг и журналов, не смотрят фильмы и не слушают музыку, но не страдают от этого. Любого из них могут бросить в тюрьму без всякого объяснения – но об этом никто не думает.

Уезжая, Пабло спросил брата, если бы тот знал заранее, чем все обернется, уехал бы он тогда вместе с Пабло в Америку? И Педро, почти не задумываясь, ответил: конечно, нет, я остался бы тут. На острове Свободы. На острове Фиделя.

 

Другие острова социализма

Корейская Народно-Демократическая Республика

 

 

Социалистическое государство, изолированное изнутри от внешнего мира. Широко распространены принудительные работы для основной части населения. Многие трудятся без отпусков и выходных, живут на производстве. Заводы и фабрики работают круглосуточно. Сельское хозяйство развито слабо – землю пашут на быках с помощью плуга. Дорог почти нет, а те что есть – неасфальтированные. По железным дорогам в основном ходят паровозы. Автомобилей и автобусов почти нет из-за нехватки денег на бензин. Туризм не развит – иностранцам запрещено посещать любые места, где нет правительственной охраны, а передвигаться по стране можно только в компании специально приставленного гида. Существует обязательный призыв в армию, где служат от 5 до 12 лет – в основном в пехотных войсках. У КНДР есть ядерное оружие, а основу военной доктрины страны составляет «активная оборона». Образование бесплатное, 11-летнее, обязательное. Доступ в интернет — только для иностранцев, есть один оператор мобильной связи, но гражданам страны запрещено звонить за рубеж и принимать оттуда звонки. После 11 вечера электричество во всех городах, кроме Пхеньяна, полностью отключают.

 

 

 

Вьетнам

 

 

 Вьетнам формально является Социалистической Республикой, но в последние годы там разрешены некоторые формы частной собственности. Тем не менее центральную роль в государстве по-прежнему играет Коммунистическая партия. Критика действий правительства приводит к лишению свободы. Эксплуатация детского труда, дискриминация женщин и этнических меньшинств, развита проституция. Любые политические организации запрещены. В тюрьмах содержится большое количество политических заключенных. Экономика страны , начиная с 2000-го года – «социалистически-ориентированная рыночная», что означает возможность существования частной собственности, а также иностранного инвестирования и совместных предприятий. Сегодня Вьетнам – одна из самых быстроразвивающихся стран в мире, однако основное население страны по-прежнему живет в бедности и нужде. Широко распространены воровство и разбой. Самый популярный транспорт – мопед. Дороги хорошие и продолжают строиться. С этого года японские специалисты строят скоростную линию поездов по технологии Shinkansen, которая соединит обе столицы – Хошимин и Ханой. Образование до 11 лет – бесплатное и обязательное, после 11 – платное. Цензуры практически нет, интернет и мобильная связь – в свободном доступе.

 

Венесуэла

Венесуэла – одна из немногих стран, которая относительно недавно начала строить социализм. Формально в Венесуэле присутствует многопартийность, однако де-факто вся власть принадлежит Единой социалистической партии и ее лидеру, президенту Уго Чавесу. Экономика страны основана на продаже нефти, которая дает 80% всех доходов страны. Большинство крупных предприятий национализированы. В стране фиксированные цены на продукты первой необходимости и, как следствие, – их постоянный дефицит. Медицинское обслуживание – бесплатное, многие врачи – кубинцы, которые приехали сюда по обмену, взамен на дешевую нефть для Кубы. Тем не менее в Венесуэле нередки эпидемии холеры, тифа и гепатита, поэтому перед поездкой туда необходимо  делать соответствующие прививки. В стране очень высокий уровень преступности, а государственная власть поражена коррупцией.

 

 

Очерк основан на исторических фактах и биографиях реальных людей.

 

 

 Благодарим компанию Natalie Tours за организацию поездки на Кубу и содействие в написании статьи.

 

Текст: Антон Потресов