Культура не для избранных – для всех

Тем не менее в буржуазных газетах редко встретишь статью, свободную от искажений. И это не случайно. «Большинство западных корреспондентов, прибывая в столицы коммунистических государств, стремятся в частности, беседовать с инакомыслящими, наблюдать за трещинами…» — с таким откровенным заявлением выступила недавно «Нью-Йорк таймс». И далее газета с возмущением пишет, что, дескать, «коммунистические власти затрудняют выполнение этой задачи.., пытаются заинтересовать корреспондентов темами, которым отдают предпочтение сами». Это – многозначительное признание. Оно, по существу, подтверждает, что, выполняя волю своих издателей и финансистов, а в конечном счете – правящего класса, многие буржуазные газетчики намеренно игнорируют подлинные достижения нашей страны, набирая материал в основном по «задворкам».

Убедительной отповедью фальсификаторам советской действительности стал очерк журналиста из газеты французских социалистов, захотевшего непредвзято и широко взглянуть на различные стороны культурной жизни в СССР, а заодно сопоставить увиденное с положением на Западе. Выводы, к которым он приходит, оказываются далеко не в пользу последнего.       

Жан-Поль ЛЬЕЖУА

«ЮНИТЕ», ПАРИЖ.

Проведя несколько дней в чужой стране, вряд ли можно претендовать на охват ее жизни в полном объеме. В подобной ситуации следует ограничиться  ролью скромного наблюдателя и просто попытаться рассказать о том, что видел собственными глазами, заранее зная, что в поле зрения окажется лишь часть истины…

В Москву я приехал в последних числах сентября. Город нежился в лучах яркого, почти летнего солнца. Брусчатка мостовых, некогда так восхищавшая Пабло Неруду, давно исчезла, уступив место асфальту: удобство вытеснило поэзию. Весь субботний день улица Горького была закрыта для движения – подновляли проезжую часть и тротуары. Мимо памятника Маяковскому медленно ползли огромные катки, оставляя позади себя черный, дымящийся ковер. В тени кремлевских стен старушка кормила голубей. На вокзалах была толчея: москвичи уезжали за город – кто на два выходных дня к себе на дачу, кто на несколько часов погулять по осеннему лесу. «Поедешь завтра за грибами?»- предложили мне друзья – «московские» французы. К сожалению, я не мог: удалось достать билет на последний дневной спектакль эстонского театра «Вайнемуйне» «В парижском городе Лондоне», шедший в новом помещении МХАТа.

На Тверской бульвар я попал в половине двенадцатого. Перед фасадом современного здания, облицованного армянским туфом табачного цвета (новый дом – подарок государства Художественному театру к его 75-летию), толпилось много народу. Раз десять у меня спрашивали: «Нет лишнего билетика?» А я-то думал, что все уехали за грибами…

Впрочем, я уже не должен был этому удивляться. С момента приезда мое внимание не раз привлекали длинные очереди перед кассами кинотеатров, музеев.

Вместе с азами грамоты

Первый «хвост» я наблюдал возле Третьяковской галереи, где собраны шедевры русской и советской живописи – от дивных рублевских икон до современных полотен. Перед входом стояли сотни жаждавших попасть в галерею. В потоке чинных туристов мелькали стайки школьников в пионерских галстуках. В залах мы увидели не только обычные для музеев группы во главе с экскурсоводом. Здесь также велись занятия со студентами художественных училищ.

Такая же нескончаемая вереница людей была возле музея имени Пушкина, где, помимо постоянной экспозиции, выставлялось сто картин из американского музея «Метрополитэн». Едва выйдя из метро на станции «Кропоткинская» , я услышал все тот же вопрос: «Нет билетика в Пушкинский?» Его задавали и молодые и пожилые.

Вечером того же дня я был в театре на Малой Бронной. Шел «Дон Жуан» Мольера, решенный современно и в то же время очень по-русски. И здесь – снова знакомый «вздох»: «У вас есть лишний билетик?» Причем некоторые задавали этот вопрос по-английски и по-французски. Накануне я не знал, смогу ли попасть в Малый театр, где вот уже два года неизменно с аншлагом идет «Царь Федор Иоаннович» А. Толстого. Выручило письмо из министерства культуры…

Все начинается в детстве. Несколько примеров дадут вам представление о той культурной «манне», которой одаривается советская молодежь с самых ранних лет. В Советском Союзе, скажем, детское лото, стоящее буквально копейки, существует в четырех вариантах: на русском, английском, немецком и французском языках. В серии «Мои первые книжки» издаются сказки и детские произведения классиков всего мира. Цена одного выпуска – 20 копеек. В начальной школе идет приобщение к художественному творчеству. Учебные программы включают обязательное посещение музеев, театров (в стране существует 150 театров юного зрителя).  В этом году московский детский музыкальный театр – единственный в своем роде на весь мир – показывал «Ящик с игрушками» Дебюсси, готовит к постановке «В лесах Бразилии» Жозе Сикейра, «Маленького принца» Сент-Экзюпери.

Таким образом, дети начинают впитывать культуру вместе с азами грамоты, а имея художественные задатки, легко могут их обнаружить и развить. Для тех, кто мечтает стать писателем, актером, художником и музыкантом, повсюду есть кружки. Это явление у нас, французов, с трудом укладывается в сознании: ведь во Франции литературную или художественную «карьеру» могут избрать только те дети, родители которых в состоянии ее «финансировать». В дореволюционной России было такое же положение.

Сейчас в Советском Союзе более 6 тысяч музыкальных школ, занятия в большинстве из которых преследуют цель просто дать ребятам музыкальное образование. Имеется около 40 высших учебных заведений, выпускающих после 5 лет обучения хоровиков, инструменталистов, дирижеров и композиторов. Всего в настоящее время в Советском Союзе более 80 тысяч музыкантов, отдающих свой труд и талант миллионам любителей этого искусства.

Говоря о советской музыке, недостаточно упомянуть о ее славном, блестящем прошлом и настоящем, о гениях и виртуозах. Тут надо представлять себе еще и всю структуру современной музыкальной жизни в СССР: с необъятной аудиторией, с концертами во всех уголках страны, с радио и телевидением, выступающими в роли незаменимого посредника между публикой и исполнителями. Поражает широта музыкальных интересов. В магазине «Мелодия», где нет отбоя от покупателей, идут нарасхват и записи народной музыки национальных республик и полное собрание Шаляпина (набор из десяти пластинок-гигантов стоит всего 11 рублей!).

Тесно связан с жизнью народа и советский кинематограф. Мы только начинаем открывать для себя творчество деятелей из советских союзных республик. А оно очень богато. В каждой республике 2-3 национальных киностудии. В общей сложности в стране их насчитывается 42. Все оснащены первоклассной техникой. В их распоряжении есть даже специальные самолеты и вертолеты.

В одной только Москве 180 кинозалов; в более полутора десятков из них идут программы для детей и юношества.

«Культурный голод»

Основа театра и кино – это актеры. Они воспитываются с такой же заботой, как и музыканты. В СССР 22 высших и средних театральных училища. Преподают в них крупнейшие мастера сцены. Такие, как главный режиссер театра имени Моссовета Юрий Завадский и главный режиссер театра имени Маяковского Андрей Гончаров. Я побывал в училище имени Щукина и присутствовал на занятиях первого и второго курсов. Этюды, которые показывали студенты, наверняка шокировали бы своей смелостью не одного преподавателя из Парижской консерватории драматического искусства, где так боятся любой новизны. Учащимся преподают здесь французскую драматургию, и они, как я убедился, беседуя с ними, прекрасно знают не только Расина, Корнеля и Мольера, но и Беккета, Сартра и других.

В Москве работает 17 больших дворцов культуры, действуют клубы и дома культуры при каждом предприятии и даже при ЖЭКах. Во многих из низ ставят спектакли любительские труппы. (Одной из них, расположенной на Лесной улице, руководит, кстати, внучатая племянница Ф. М. Достоевского.) Все эти самодеятельные коллективы обеспечивают своих активистов билетами в столичные театры. Их представители имеют приоритет при подаче заказов и поэтому за много месяцев вперед совершают «налеты» на театральные кассы. Разве можно представить, чтобы у нас, во Франции, заводской комитет «Рено-Бийянкур» регулярно скупал часть билетов в парижские театры?!

Дома культуры и клубы – к 1972 году их насчитывалось в СССР уже 133 тысячи! – играют немалую роль в жизни советских людей, занимая их досуг. То же относится и к телевидению и к книгам.

Мне не раз случалось слышать следующее утверждение: «Главный черный рынок в СССР – это книжный рынок». Так что же, значит, книг не хватает? Значит их мало выпускается?

Обратимся к цифрам: стихи Пастернака вышли тиражом 40 тысяч экземпляров. «Дон Жуан» Байрона – 150 тысяч, трехтомник Маяковского – 100 тысяч, сборники стихов современных поэтов издаются тиражами 20-30 тысяч. Для 250-миллионного населения это может показаться не так уж много. Однако проследим, куда идут книги. Их в первую очередь закупают библиотеки, и, таким образом, они становятся доступны всем.

Для советских людей построено 129 тысяч библиотек, открыто 600 театров, тысячи кинозалов, выставок.  Если представить себе весь создающийся благодаря этому непрерывный «культурный водоворот», то легко понять, почему советские люди постоянно испытывают «культурный голод» — им просто хочется еще полнее использовать все то, что предоставлено в их распоряжение.

Едва начинает звучать некая труба, призывающая в поход новых «крестоносцев» антисоветизма всех мастей, как те неизбежно совершают одни и те же «ошибки». Во-первых, принимаются отрицать очевидное: неоспоримые достижения советского общества. Во-вторых, за неимением подлинных фактов выдумывают фальшивых «святых» и фальшивых «мучеников». Область культуры может служить прекрасным тому подтверждением.

Фальшивые «святые»

Вот уже год, как западная консервативная печать поднимает на щит так называемых «художников- неконформистов», которых якобы лишают заслуженного признания в СССР. Мне довелось увидеть их работы в экспозиции на Выставке достижений народного хозяйства СССР. Прежде всего я убедился, что эти «неофициальные» мастера самым официальным образом экспонируются в общественном здании столицы. Если бы советские органы действительно хотели «замять» эту выставку, они не стали бы ее устраивать в столь многолюдном месте, как ВДНХ, куда со всей Москвы ездят семьями отдыхать.

…Минуя очередь москвичей, дипломаты и журналисты входят на выставку через специальный вход. Я видел, как туда подошла группа работников телевидения ФРГ. Меня лично взял под опеку один из художников-организаторов. Одетый в прекрасно сшитый джинсовый костюм – такие можно увидеть в лучших парижских модных магазинах, — он выставлял напоказ свитер западного производства и нашивку с американским флагом, украшавшую лацкан его куртки. Улыбка, от которой я не мог удержаться, слыша его сетования на «тяжелую жизнь» и на «большую семью», вызвала у него удивление.

Три зала и большая галерея вместили 750 работ 146 художников. Я следую за своим любезным гидом, который останавливает мое внимание на лучших, с его точки зрения, картинах. «Холсты моих друзей»,- уточняет он. С трудом поспевая за ним, гляжу на вывешенные вперемежку неловкие имитации американского гиперреализма, эскизы, «настоянные» на религиозности, которая, наверное, растрогала бы Византию, на довольно беспомощные странности, на зыбкие ню, «заимствованные» у Ренуара. Все это рождает у меня сумбурное чувство. Очевидно, чтобы внести в мои мысли некоторую ясность, мой сопровождающий заботливо предлагает «ознакомиться с историей терзаний «неконформистов». Я соглашаюсь. Мы уединяемся в крохотной комнатке, которую мой новый знакомый закрывает на ключ. Заговорщицки улыбаясь, молодая женщина, встретившая нас, нервно читает мне «хронологию», обильно сдобренную антисоветскими комментариями.

Возвращаюсь в залы, чтобы еще раз пробежать глазами их содержимое. Подкрепляется первое впечатление: много сущей мазни, техника слабоватая, чувствуется дилетантство. Бездна подражательства: тут и Модильяни, и Руо, и Брак, и Матисс. Хотя кое-где присутствуют и самостоятельные тенденции. Прежде всего это касается «русской серии» — пейзажи, деревенские сцены, выполненные в традиционной манере, с большой живостью. Привлекает внимание возврат к религиозности, мистицизму, засилье иудейских мотивов. Удручающая американская «изобретательность» тоже нашла своих приверженцев: тут и коллажи из старья, подобранного на мусорной свалке, сваренные металлические детали, покрытые ядовито-кричащей краской, и прочие «монтажи», наивно претендующие на отражение мира, в котором мы живем. Видел я здесь даже и порнографические «потуги».

Насмешливость тона нередко оборачивается активным антисоветизмом. (Ими проникнута одна из выставленных здесь серий. Рисуя улицы, наводненные какими-то жалкими мужиками, ее автор пытается вас уверить, будто «Советская Россия нисколько не отличается от царской».) Именно на этих русофилах, тоскующих по минувшей эпохе, на авторах, мнящих себя новыми Рублевыми, на провозвестниках антиискусства  американского образца, на патентованных антисоветчиках задерживал мое внимание гид. Почему?

Так что западным корреспондентам, кричавшим, что «произведения, попадавшие под статьи уголовного кодекса за антисоветизм, сионизм, порнографию и т.д., были не допущены на эту выставку», следовало бы проверить на месте положение дел, прежде чем утверждать подобное.

В чем же меня хотят уверить? В том, что эта живопись перевернет мир? В действительности из 146 имен отыщется едва ли десяток настоящих художников. Но их-то мой гид постарался не заметить. Все остальное – вопиющая посредственность, и чтобы прийти к такому заключению, не надо оканчивать школу при Лувре. Я выяснил, что некоторые из «неконформистов» занимают вполне официальное положение, регулярно получают заказы от Моссовета. Мне показалось еще, что среди «отверженных» многие просто сами не хотят получать официальное признание: то есть не хотят выполнять заказы государства, иметь регулярные (и высокие) заработки; не хотят платить взносы в Союз художников. Вместе с тем они  требуют от властей, чтобы те организовывали выставки их произведений, предоставляли для них помещения. И получают согласие! Ибо, вопреки многим заявлениям, выставляются они регулярно. В начале сентября 1975 года они возили свои работы в Ленинград.

«Прав поэт»

В то время как Жан д’Ормессон (главный редактор правой газеты «Фигаро».- Ред.) говорит о «мучениках», Евтушенко разоблачает тех, кто оплакивает старую Россию икон. Прав поэт, и неправ французский академик. Если уж заводить речь о свободах, то следует уточнить, о каких именно. Рискуя вызвать кое у кого негодование, я утверждаю да, в СССР существует свобода! Свобода для крестьянина, который 60 лет назад томился в кабале, а сегодня зарабатывает колхозные трудодни и может продавать урожай, собранный на своем приусадебном участке (в сберегательных кассах немало советских крестьян имеют солидные накопления). Свобода для продавщицы универмага она может отойти от прилавка, чтобы налить себе чашку чая. Свобода решать уже в детстве, что ты станешь музыкантом, или поэтом, или актером. А как говорится в песне одного молодого французского певца, «сколько поэтов убито в рабочих кварталах моей страны?»

Профессия актера обеспечивает человеку в СССР материальный достаток. А я знаю немало французских артистов, служащих посыльными или почтальонами, немало танцовщиц, работающих машинистками, немало писателей, вынужденных подрабатывать, строча пошлости в скандальных листках… Они хотели бы, чтобы их судьба была такой, как у их коллег из Советского Союза. Что касается свободы информации, то и здесь дело обстоит не так, как утверждают на Западе. Приведу пример. После присуждения Нобелевской премии мира Сахарову «Фигаро» вместе с «Орор» радостно воскликнули: «В СССР никто не знает и долго еще не узнает об этой награде». Между тем сразу же вслед за сообщением агентство ТАСС и «Известия» опубликовали полемические материалы об антисоветском маневре, каковым явился, по их мнению, этот жест. Итак, жители Советского Союза получили информацию.

Будучи в Москве, я старался как можно чаще смотреть телевизор, листал газеты и журналы. Прежде всего поражало обилие прессы: в стране издается не менее 8 тысяч газет. Они выходят на 58 языках народов СССР. Насколько мне известно, ни одно французское издание, включая правительственный бюллетень «Журналь офисьель», не издается на баскском, бретонском, окситанском или эльзасском наречии!

Не менее поражает насыщенность прессы сообщениями о зарубежной жизни. По телевидению ежемесячно показывают репортажи из разных стран. Каждое воскресенье по первой программе идет «Советский Союз глазами зарубежных гостей». В киосках, правда, не продаются «Монд», «Гардиан» или «Нью-Йорк таймс», но зато можно купить газету «За рубежом» или на нее подписаться. С помощью друга-француза, который посвятил этому еженедельнику специальное исследование, я ознакомился с содержанием его номеров за 1975 год. Помимо статей собственных авторов, там перепечатывают выдержки или полный текст статей, появившихся в прессе зарубежных стран: Соединенных Штатов, Франции, ФРГ, Великобритании и т.д. Поначалу я готовился увидеть там французские материалы лишь из «Юманите» или «Ви увриер». Они там есть. Но наряду с ними регулярно перепечатываются статьи из «Монд», «Пуэн», «Нувель обсерватёр». Не забыты также «Фигаро», «Экспресс», «Пари-матч», «Орор». Я даже встретил рисунки из сатирической «Канар аншэне», рецензии из имеющего у нас довольно узкий круг читателей «Синема-75» и… статью бывшего министра обороны Мишеля Дебре из «Дефанс насьональ» (военно-политический журнал).

Хочу упомянуть ежемесячный журнал «Иностранная литература» объемом около 300 страниц, стоящий 80 копеек и выходящий тиражом 595 тысяч экземпляров. Я задался целью выяснить, как он информирует читателей о французской культуре. С начала 1975 года советская публика могла прочесть в нем заметки о творчестве писателей Бернара Клавеля, Паскаля Лэнэ, Рэне-Виктора Пиля, Жюля Сюпервьеля, о «месячнике Превера» в парижском пригороде Сен-Дени, о выходе мемуаров Жана Ренуара, об Авиньонском фестивале, словом, обо всем значительном во французской культурной жизни.

То же относится к телевидению. Я видел в Москве прямую трансляцию отрывка из спектакля «Броненосец Потемкин» Робера Оссейна, шедшего во Дворце спорта у Версальских ворот. А дождемся ли мы того времени, когда французское телевидение будет показывать последние премьеры московских театров? По советскому телевидению ведутся передачи по трем программам, не считая также еще специальной учебной. Одна программа – на русском языке – принимается на всей территории СССР, вторая идет на родном языке союзной республики, третья отводится главным образом культуре (спектакли, концерты, репортажи, встречи).

Советский Союз живет в изоляции? С 1917 по 1972 год на русский язык были переведены произведения 522 французских писателей, 325 американских, 316 английских, 132 итальянских, 500 авторов из Азии, Африки и Латинской Америки.

Советский Союз «непроницаем» для зарубежной цивилизации? Почему же в таком случае здесь так хорошо знакомы с образом жизни в западных странах и легко заимствуют из него то, что находят интересным? На московских улицах мелькают джинсы, продукты расфасовываются в пластик. Если вы хотите услышать последние новинки американского джаза, поезжайте в Москву: там они оказываются раньше, чем на французских радиостанциях. В каждом ресторане есть свой оркестр. Часто в нем играют студенты, желающие подработать немного денег к своим стипендиям. Аппаратура и инструменты закупаются администрацией. Самодеятельные и профессиональные группы исполняют эстрадные новинки, в том числе и американские, сами подбирают песни, сами делают аранжировки – подчас очень интересные.

Франция тоже не забыта. В школах изучают революционные страницы ее истории: 1789 и 1871 годы. А наряду с этим ее сегодняшнему дню посвящаются книги, о ней делаются передачи, выставки. Год от года все шире изучается французский язык. Я видел, как в магазине расхватывали изданные в оригинале произведения Золя и Жореса. В кинотеатре «Метрополь» при полном зале демонстрируются недублированные фильмы с участием Габена и де Фюнеса.

А как обстоит дело со свободой слова? И в этом вопросе пора отойти от избитых клише. Разумеется, никто не «организует» для иностранцев посещения тюрем и психиатрических больниц. Но факт, что усиленно прославляемые на Западе «диссиденты» живут не испытывая никакого стеснения, беспрепятственно устраивают пресс-конференции у себя в квартирах, звонят за границу и дают по телефону интервью «Фигаро» или «Экспресс».

Прочитайте «Крокодил», советский эквивалент нашей «Канар аншэне», и вы легко убедитесь, что там высмеивают ошибки и абсурдное поведение ответственных высокопоставленных лиц. В «Правде» можно прочесть после критики, что недостатки, на которые было указано, исправлены и виновные понесли наказание… Побывайте на студенческом диспуте или почитайте художественные произведения, скажем, «Предварительный итог» Юрия Трифонова (прежде чем выйти во французском издательстве «Галлимар», он был издан большим тиражом в СССР) – и вы убедитесь в том, что советские люди умеют относиться к себе взыскательно.

«Я пишу твое имя, Свобода»,- говорил Поль Элюар. В своих школьных тетрадках советские дети пишут это слово на родном языке – в Грузии и на Украине, в Армении и Азербайджане. В советском Союзе, вопреки всем предвзятым мнениям, у свободы молодые но уже глубокие корни. И они укрепляются, растут вширь и вглубь. Даже если кое-кому это и не по нраву.

Известный французский фотограф Анри Картье-Брессон не раз приезжал в Советский Союз. Результатом его последней поездки стал большой альбом, выпущенный парижским издательством «Шэн». В него вошло 140 работ, в которых, как пишет автор в предисловии к альбому, он попытался с наибольшей точностью отразить самые характерные явления советской действительности. Три из них мы публикуем.