Севастополь: снова в России

Конец февраля. 22 года назад город оказался частью независимой Украины, но его жители оставили себе русский язык и русский телевизор. Сегодня этот телевизор говорит севастопольцам, что на Майдане собрались отъявленные фашисты, готовые убивать за одну лишь речь не на том языке. Верят многие: даже те, кто еще полгода назад спокойно ездил во Львов и мирно общался с западными украинцами, утверждают, что там живут только враги. И от этих врагов обязательно надо защищаться всеми доступными средствами, поэтому начинается запись в самооборону Крыма.

На площадях истерика. Рядом с городской администрацией собираются люди и слушают последние новости. Сводки неутешительны: каждый день в Севастополь выезжает автобус с фашистами. Едет «Правый сектор», едут бандеровцы, едут радикалы из Тернополя и Львовской области. Периодически автобус задерживают на подъездах к Симферополю – в этот момент толпа ликует и скандирует «Спасибо!» и «Молодцы!». Иногда он теряется сам или о нем просто забывают, потому что пока в Севастополь еще никто не приехал, чтобы запретить нам говорить и думать по-русски.

Фашисты так и не объявились, зато 1 марта пришли те, кто будет помогать нам думать и говорить на родном языке. Сонная и пустынная Балаклава изменилась: рядом с пограничной частью стоят 10 военных «Уралов» с солдатами, пара медицинских УАЗов и три или четыре «Рыси». Из люков бронемашин торчат автоматчики, колонна и подходы к воинской части оцеплены вооруженными людьми в камуфляже и масках. Такие же люди видны через окошко проходной. Знаков отличий на форме нет, но номера с техники не сняли – машины приписаны к министерству обороны РФ. Дорога перекрыта, и общественному транспорту приходится искать альтернативные маршруты.

Несмотря на то что выглядит все это как настоящая интервенция, местное население военных приветствует. Напротив части стоит группа с российскими флагами и символикой «Русского блока», а из парка неподалеку, попивая пиво, наблюдает за происходящим молодежь. К прессе относятся с подозрением: «Кто его знает, сейчас он ходит тут, снимает, а что потом покажет?» При этом все основные события происходят на территории самой части – и оцепление, и пророссийские граждане стоят просто так. Никаких митингов, никаких речей – выжидают.

В центре Севастополя продолжаются собрания у городской администрации. Множество российских флагов, а у самого входа развеваются знамена «Соболя» — местной общины казаков. Содержание выступлений все то же, только накал страстей выше: слово «фашисты» звучит по восемь раз за минуту. «Отстоим», «не пропустим», «поганой метлой». И, конечно, эшелоны с «Правым сектором». Именно от них люди готовы бежать в Россию, а не потому, что в соседней стране молочные реки и необъятные кисельные просторы. Насчет киселя с молоком иллюзий и не питают: почти все, с кем я общаюсь на эту тему, повторяют одну и ту же фразу: «Мы здесь взятки давали, теперь там давать станем». И добавляют: «Просто хуже уже не будет».

Вечер. Военную технику из-под балаклавской погранчасти убрали. Молодежь с пивом осталась – патрулирует. О том, что это патруль, а не хулиганы, свидетельствуют только повязки, и с такой защитой спокойнее не становится.

На следующий день осада продолжается. Теперь вместо «Уралов» и бронемашин только два КамАЗа без опознавательных знаков и джип, с которого российские номера не сняли – видимо, опять забыли. Рядом с техникой стоят российские офицеры и люди в спортивных костюмах и масках — самооборона. Те же «спортсмены» снуют туда-сюда через проходную, перед которой выстроились подтянутые ребята из «Русского блока». Говорят, что стоят здесь, чтобы не допустить провокаций. Присутствие посторонних на территории воинской части их совершенно не смущает – видимо, под провокациями подразумевается нечто иное.

Общаюсь с пограничником, который не успел пройти на территорию и теперь ожидает снятия блокады, постоянно созваниваясь с командованием. Информация примерно такова: кто приехал, неизвестно, но переговоры проходят нормально. Часть работает в обычном режиме. О вчерашних событиях собеседник рассказывает примерно так: «С утра приехала толпа пьяных, чуть не выломали ворота, пытались повесить российский флаг. Мы их прогнали, на территорию части не пустили. Потом были военные – те чуть ли не через забор лезли со своих машин. Предлагали переходить на сторону правительства Крыма. Мы отказали – ответили, что не подчиняемся им и новому крымскому парламенту, что у нас есть только один глава – командир. Сейчас главное – не допустить мародерства. Оружия на территории части нет, но остались документы и компьютеры, их необходимо сохранить. Вроде бы договорились – прибывшие военные к вечеру заехали на территорию части, а потом отправились в неизвестном направлении».

В Севастополе в это время блокируют штаб Черноморского флота Украины. Осада показательная: у одного входа собрались журналисты, самооборона, казаки, обычные люди. Призывают переходить на сторону правительства Крыма, все мирно и чинно. В это время с другой стороны штаба нет ни журналистов, ни казаков – там крепкие мужчины в сопровождении автоматчиков пытаются выломать ворота. Случайных прохожих отправляют от греха подальше – здесь небезопасно. Небезопасно в любой точке, откуда можно видеть происходящее, поэтому людей гонят с плохо скрываемой угрозой.

«Осторожно, в городе работают журналисты». Именно такая тема открыта на севастопольском форуме. Ни за что не показывать, что здесь происходит. Выкладывают фотографии журналистов и блогеров, иногда – уже избитых. Такие снимки вызывают особенную радость – так и надо с ними, мы б еще и не так! Среди работников прессы бронежилеты становятся нормой – они не спасут от ножа, но смягчат удары от кулаков и дубинок. Привычное «До свидания» заменила фраза «Береги себя». Особенно сложно приходится работникам телерадиоцентра «Бриз», принадлежащего Черноморскому флоту Украины. Им говорили, что во время войны за ними придут в первую очередь. Но оказалось, что они никому не нужны – ни захватчикам, ни командованию, которое на все вопросы отвечает просто: «Держитесь». Держатся. Каждый день операторы и волонтеры выезжают в разные точки города, чтобы вернуться и выложить в сеть хронику событий, которую, кажется, мало кто смотрит. Севастополь хочет в Россию, но не хочет видеть, как он туда попадет – даже объективное описание событий называют провокацией.

Общаюсь с местными жителями. Большинство устало от Украины и хочет в Россию. Задаю вопрос: «Знаете ли вы наиболее важные законопроекты, принятые Россией за последние несколько лет?». Не знают. Просто хотят в другую страну. Лучшее, чего можно добиться – «У них там, конечно, все строже». Когда спрашиваешь, что именно сделала Москва для Севастополя, никто не вспоминает подаренные автобусы или строительство филиала МГУ – основным достижением называют выделение $3 тыс. для поздравления женщин с 8 марта. И, конечно, надеются на российские пенсии.

При этом разговоры в городе — только о политике. Читают всю прессу, включая желтую, говорят по телефонам, на кухнях и в транспорте только о том, что происходит на Украине. Любая утка разносится мгновенно – спасибо социальным сетям. Главное, чтобы информация совпадала с видением мира: Киев черный, Москва белая. Когда российские журналисты из известных изданий пишут о том, какие законы ожидают Крым в составе РФ, их называют неграмотными. Когда родственники из Западной и Центральной Украины звонят, чтобы опровергнуть ужасы, происходящие у них, им рассказывают о Сашко Белом и обвиняют: «Майдану продались, бандеровцы»! Сашко Белый для этих людей теперь символ всего, что находится за пределами Крыма –а значит, нужно вооружиться автоматами и защищать свои рубежи.

Оцепление возле балаклавских пограничников сняли. На территории люди в военной форме, но непонятно, украинские служащие это или нет. Спрашиваю: «Как обстановка, что у вас происходит?» Один из военных на проходной начинает мне отвечать, но его тут же одергивает второй: «Какого *** ты говоришь, когда я тут стою?». И тут же: «Что вы хотели узнать?». Из опознавательных знаков на форме — только георгиевская ленточка и брелок «Сочи-2014». Нет, все нормально, все работает, как обычно. Вы из этой части? Да, я из этой части. Верится с трудом.

В 11 утра 9 марта возле Гагаринской районной администрации рядом с памятником Тарасу Шевченко проходит митинг, посвященный 200-летию поэта. На злобу дня высказываются всего несколько ораторов – больше читают стихи и вспоминают украинское литературное наследие. Это единственное место, где можно увидеть столько украинских флагов – все магазины и сувенирные лавки теперь торгуют только российскими и Андреевскими. Постепенно появляются и триколоры – между памятником и остановкой выстраиваются крепкие мужчины из самообороны и «Русского блока». Пока все происходит мирно: молодому человеку, закутанному в украинский флаг и держащему в руках российский, даже дают слово, и он говорит о том, что в Крыму мирно сосуществуют украинцы, русские и татары.

Самооборона мирно сосуществовать не хочет: ровно в 12 часов мимо собравшихся проезжает, гудя, колонна машин с триколорами и останавливается неподалеку. Из автомобилей выходит группа людей и присоединяется к пророссийской шеренге. Начинаются первые стычки: «Русский блок» скандирует «Россия!» и вступает в перепалку с участниками митинга. Кто-то распыляет газ из баллончика, милиция пытается разнять собравшихся, а у журналистов, снимающих происходящее, пытаются отобрать камеры. Женщины сбиваются тесной группкой и читают стихи Шевченко уже хором, а в это время самооборона понемногу окружает присутствующих. Пожилой крепкий мужчина интересуется: «А кто это тут собрался? Ничего, скоро всех вас привяжем к якорям, будете плавать рядом с памятником затопленным кораблям!». Милиционеры пытаются не пустить самооборону дальше, но их уговаривают, оттесняют, обходят. Участники митинга понемногу расходятся, и тут группа «Русского блока» начинает избивать оставшихся. Мы с еще одним журналистом пытаемся подойти поближе, чтобы снять происходящее. После того, как милиция увозит пострадавших, нападающие переключаются на нас. С десяток крепких парней окружают, обыскивают, удаляют видео и требуют документы. Напоследок указывают: «Вы здесь не снимайте, снимайте на Нахимова (там проходят пророссийские митинги). Незачем вам эти провокаторы из Тернополя».

Вечером смотрю репортажи, посвященные происходящему. Севастопольские СМИ отчитываются о задержании провокаторов, у которых с собой были ножи, газовые баллончики и шприцы. Зачем все провокаторы таскают с собой пакеты со шприцами, непонятно. BBC показывает события более адекватно, хотя и несколько перевирает детали – например, говорит, что все произошло посреди Севастополя, хотя события разворачивались ближе к окраине. Смотрю фотографии избиения – вот тот пожилой мужчина, который угрожал всех утопить в Черном море, вот те молодчики, которые нас обыскивали. О каких-либо заведенных уголовных делах не слышно.

Осада воинских частей продолжается. Продукты военным передают чаще всего под покровом темноты, натянув шапочки с надписью «Russia» — чтобы не избили. Пакеты с помощью от севастопольцев к штабу флота не пропускают – приходится находить неведомые обходные пути, тайные окошки. Каждый день поступают сообщения из разных городов: атаковали такую-то часть, заблокировали такую-то. Часть авиации смогла прорваться через блокаду и уйти на материк, прогревая моторы прямо во время взлета. По телевизору говорят о массовом переходе военных на сторону правительства Крыма, а по телефону сами военные говорят: «Держимся».

Украинские каналы отключают. Какое-то время они продолжают вещать на кабельном телевидении, после чего пропадают и оттуда. Банки не продают валюту и выдают вклады с депозитов очень неохотно – с ограничением в тысячу гривен (около 3600 рублей) в день. У банкоматов появляются очереди – и теперь там тоже ограничения, только снять со счета можно в два раза меньше. Продукты на полках магазинов пока остаются, зато начинают пустеть полки с водкой. Люди готовятся к празднику.

Близится референдум. По всему городу развешены плакаты, где с одной стороны изображен Крым, окрашенный в триколор, а с другой – затянутый в колючую проволоку и со свастикой поверх. Остальная реклама чаще всего выполнена в той же стилистике: черные сапоги, топчущие полуостров с подписью «Фашизм не пройдет!», попадаются флаги России с подписью «Выбирай свое будущее». Эти плакаты не снимают даже в день референдума – многие из них висят до сих пор, хотя вся агитация 16 марта запрещена законом. Городские газеты выходят с изображением листка голосования, где галочка стоит напротив присоединения к России и подписывают огромными буквами: «Домой!».

В Севастополе сам референдум проходит довольно спокойно – здесь большинство едино в выборе. Те, кто не видят будущего в составе Украины, идут отдать свой голос чуть ли не с раннего утра. Те, кто не согласен с предоставленным выбором (восточный пан или украинский пропал), референдум игнорируют. Некоторые все же идут, но их цель практически безнадежна: испортить статистику. После голосования люди собираются на центральной площади Нахимова, чтобы дождаться результатов и устроить праздник.

Результаты, впрочем, был известны заранее. Еще до того, как граждане сделали свой выбор, Чалый пообещал, что после референдума Севастополь войдет в состав России с отдельным статусом. Еще до референдума Украина и западные страны отказались принять его результаты, а Россия стала готовиться к возвращению Крыма домой. Что же будет дальше, не знает никто. Крым все еще продолжает праздновать, но понемногу наступают будни: банки не работают, украинские пенсии не могут выплатить, а российские еще не рассчитали. Начинается постепенная выдача паспортов, и возникают первые вопросы: где получать ИНН, как приватизировать жилье, как переоформить бизнес. Из воинских частей и штаба флота выгоняют украинских военнослужащих, телеканал «Бриз» пытаются переманить на свою сторону – до них, как оказалось, добрались не в первую, а в последнюю очередь.

Информационная война продолжается до сих пор. 18 марта после перестрелки в Симферополе тут же разлетается весть – снайпера поймали, 17 лет, парень из Львова, член «Правого сектора». Люди хмыкают – ну вот, очевидно же, так мы и знали! Потом проходит опровержение – никого не поймали, но след Майдана все равно чувствуется.

Украинские политики принимают непопулярные решения и совершают опрометчивые поступки, Крым и Севастополь становятся российскими регионами, а крымчане понимают, что теперь своей бывшей стране они не нужны, и учатся жить в России.

Текст: Константин Копин